Последнее обещание, которое ты дала
Шрифт:
Потому что она могла меня сломать.
Так же, как однажды это сделала Рэйвен.
Только мне казалось, что Джиа могла бы нанести ещё больше урона. И дело было не в том, что моя душа уже была разорвана и её было легко разбить снова. Дело было в том, что это… то, что я чувствовал, прижимаясь к ней бёдрами, прокладывая путь губами и руками по её коже… было сильнее, чем всё, что я когда-либо испытывал с Рэйвен.
Предупреждающие знаки вопили.
Я их проигнорировал.
Вместо этого я прервал поцелуй, чтобы стянуть её футболку через голову, обнажая
Я снова поцеловал её, проникая глубже в её рот, пока мои руки скользили вверх, сжимая грудь через ткань, задевая твёрдые вершинки. Она застонала, и этот звук пронёсся у меня по позвоночнику, опускаясь ниже.
Она не закрывала глаза ни на секунду. Наблюдала за каждым моим движением. За каждым скольжением губ и рук, видя больше, чем я был готов ей показать.
Она вцепилась в мою рубашку, и мы на мгновение разъединились, чтобы сорвать её с меня, а затем снова вернулись к тому, с чего начали. Я поднял её, и она обвила меня ногами. Мы опустились на диван, её бёдра плотно прижались ко мне. Наш поцелуй стал требовательнее, нетерпеливее. Я расстегнул её лифчик и жадно впился в её грудь губами, пока пальцы ласкали вторую.
И только тогда её глаза наконец закрылись. Это показалось нелепой, но всё же победой.
Я хотел наслаждаться ею часами. Медленно, неспешно. Я хотел каждое её дыхание, каждую дрожь, каждый её отклик сделать своим. Я хотел остаться в этом коконе её прикосновений навсегда.
Рингтон Мэддокса прорезал тишину, но я не остановился.
Вместо этого я снова нашёл её губы, требуя от нас обоих проигнорировать звонок. Требуя, чтобы мы не возвращались в реальность и ко всем проблемам, что нас там ждали.
Телефон замолчал… и зазвонил снова.
Блядь.
Я уткнулся лбом в её грудь. Её сердце стучало ровно, успокаивающе, а запах был таким тёплым, домашним…
Я знал, что как только потянусь за телефоном, она уйдёт. И мы вернёмся к нашим словесным перепалкам, снова пряча напряжение за возведёнными стенами.
Телефон зазвонил в третий раз.
— Возьми трубку. А то он вздумает отправить сюда патрульного, чтобы проверить, всё ли у нас в порядке.
Мне чертовски не хотелось этого делать.
И мне чертовски не нравилось, что она сделала ровно то, чего я ожидал, — соскользнула с меня, застёгивая лифчик, натянула обратно свою фланелевую рубашку и бросила мне мою футболку.
— Что? — пробормотал я в трубку.
— Дядя Фил скончался.
Теперь я чувствовал себя ещё большим ублюдком. Я так и не добрался до больницы, чтобы попрощаться. Не был рядом с мамой, когда она потеряла последнего живого члена семьи МакФлэнниган. Вина накатила тяжёлой волной.
— Я выезжаю, — сказал я.
— Не надо. Он так и не пришёл в себя, а здесь уже ничего не изменишь. МаК оформляет бумаги. Мама с Сэди уже уехали домой.
Горло сжалось, и я не смог сразу ответить.
Мэддокс тяжело
— Не обижайся на меня и не считай себя ответственным за это, придурок. Ты ничего не мог сделать. Ты был там, где должен был быть — заботился о наших дочерях. Нам всем это было нужно не меньше, чем маме было нужно поплакать без посторонних глаз.
Я не привык думать о ребёнке в первую очередь, но понимал, что Мэддокс прав. Если бы я был в больнице, а он остался бы дома с Милой, я бы тоже всё понял. Мы бы не хотели, чтобы Мила видела, как дядя Фил делает последний вздох. Просто так сложилось, что в этот раз выпало мне. А я привык быть тем, кто контролирует ситуацию, если что-то идёт не так.
— Как мама?
— Ошарашена. Кажется, никто из нас не верил, что Фил когда-нибудь умрёт. Он был слишком упрям, слишком жаден до жизни.
— Он ел всё подряд, пил ещё больше, выкуривал по пачке в день. Я удивлён, что он протянул так долго.
— Ему было всего шестьдесят пять.
Мы замолчали на мгновение, прежде чем Мэддокс снова заговорил:
— Мила нормально устроилась?
— Не думаю, что ты сможешь её оттащить от Адди.
— И как Адди к этому относится? — в голосе брата послышался смех.
— Она разговаривает полными предложениями. Плечи расслаблены. Мила творит чудеса. Так что я только за. — Проклятый ком в горле снова давал о себе знать.
— Ей завтра в школу. Что будешь делать с Адди?
— Не думаю, что школа пока вариант.
Мэддокс не стал спорить.
— У нас с МаК утренние смены, так что утром Рианна заедет за ней.
— Я могу отвезти её в школу. Мне нужно вернуться на ранчо и проследить, чтобы строительство шло по плану. Хочу навестить маму и понять, чем ей можно помочь.
— У Милы всё равно там рюкзак и школьные принадлежности. Пусть Рианна этим займётся. Может, она поможет и с обучением Адди. Что-то вроде домашнего обучения.
Такой вариант мне даже в голову не приходил, потому что я не привык думать о детях и образовании.
— Поговорю с ней.
— МаК вышла, так что я пойду. Люблю тебя, придурок.
— И я тебя, засранец.
Мы положили трубки, и я повернулся к женщине, которая всего минуту назад сидела у меня на коленях, наши языки сплетались, а тела искали друг друга. Момент был потерян, но стоило мне взглянуть на неё, как внутри снова вспыхнул огонь. Между нами по-прежнему искрила напряжённость, но теперь дистанция позволяла мне хоть немного прислушаться к тем самым предостерегающим сигналам, которые всё это время вопили.
Она потянула за косу, и я снова ощутил её мягкость под своими пальцами. Вспомнил, как дернул её назад, открывая гладкую линию её шеи, как почувствовал под губами бешеный ритм её пульса, присвоив его себе на несколько дразнящих секунд.
— Мне стоит поспать пару часов, прежде чем сменить Энрике, — сказала она.
Я ничего не ответил. Просто не знал, что сказать, потому что мысли о ней в постели, раскинувшейся на шелковых простынях, заставляли меня хотеть только одного — продолжить с того места, где мы остановились.