Последнее предупреждение

Лита

– Закон – это слово. А его можно трактовать по всякому, – язык все стерпит. И творить беззаконие под высокими лозунгами. Выдирать понятие «закон» из контекста, отделять от интонации. А совесть – это ощущения, представления, образы, но не слова.

– Очень жалею, что отказался записывать наш разговор, Император был бы просто в восторге.

– Я не понимаю вашего сарказма, – сухо произнесла она.

Усмешка под маской.

– Мадам, ваши так называемые «свободные люди» будут еще более закабалены.

– Откуда

такие выводы?

– Да, они не станут подчиняться приказам. Приказам со стороны. Но на смену внешнему диктатору вы хотите призвать внутреннего. Так называемую совесть, как мы с вами уже выяснили.

– Ну да, – недоуменно произнесла Мон, – в этом и заключается сама сущность свободы.

– Давай рассуждать здраво, что же получится... против произвола закона индивидуум может восстать. Если законы отмирают, они заменяются другими. И для этого нужен выплеск, невыполнение этого закона, даже бунт.

– А против совести...

– Вот в том-то и дело, что против совести человек бессилен. Ведь ее приказы он будет ощущать как свои. Ему придется дольше разбираться, что не так. И бунтовать против себя... если получится. Это несколько сложнее, чем отказаться выполнять чужую команду.

– Это будет весьма органичное общество...

– Своей суровостью гипертрофированная совесть превзойдет внешнюю власть. И на выходе вы получите общество дроидов.

– Это все софистика. Вы хотите доказать, что диктатура более выигрышна для психического здоровья нации?

– А вы хотите убедить меня, что совесть одного существа стопроцентно соответствует требованиям этики?

– Этика, – усмехнулась Мон. – Какая размытая категория. Хотя бы потому, что рассматривает отношение сущего к должному, имманентность которого заключается в непостоянстве и неопределенности.

– Имманентность совести в диктате и антагонизме к индивидууму.

– Я не согласна с тем, что мораль враждебна практическим интересам и естественным склонностям индивида...

– Наивный оптимизм.

– Но...

– Предположим, что в идеале так...

– В идеале? – возмутилась собеседница.

– Ответьте на вопрос. Общие моральные устои – высшая планка, или средняя величина?

Мон задумалась.

– Понимаю, что вы хотите сказать. Идеала не достичь, да и к тому же каждый будет поступать исходя из собственных понятий о нравственности. То, что «кодекс чести» одного индивидуума значительно ниже общей планки, я соглашусь. Но вы серьезно полагаете, что совесть одного существа не будет равнозначна законам, которые тоже не могут всегда выполняться? Или что произвол над личностью будет в любом случае?

– Я полагаю, что наш диспут доставил бы мне большее удовольствие, будь я философом, и мы бы находились вне тюремной камеры. Но я солдат. А вы заключенная.

– Для солдата, милорд, вы слишком образованы. У вас острый ум, гибкое мышление, да и держитесь вы чином выше. Что касается

моего статуса, не вы ли мне говорили, что я официально мертва?

– Продолжайте.

– Но ведь вы знаете, что я хочу предложить...

– Начистоту? Знаю. И вижу, как вы прощупываете почву. Поверьте, это бесполезно. Можно до бесконечности обсуждать отвлеченные темы, но ни на йоту не приблизиться к пониманию истинных мотивов. Если, конечно, я вам не подыграю, или не скажу сам.

– Так подыграйте, милорд.

– А как же быть с семантикой слов? Интонацией и контекстом?

– Вы ждете откровенности от меня? От политика со стажем?

– От уже мертвого политика, мадам.

Мон вздрогнула. Потом взяла себя в руки. И решилась на прямой вопрос, на вопрос, за который любого гражданина Империи ожидал бы арест. Но ведь она уже задержана, даже более того, она уже официально мертва.

– Вы не предадите Императора?

– Ответ: нет.

– Даже если его политика губительна для Галактики?

– Не вы ли мне читали лекцию об этике и непостоянстве идеала?

– Я не шучу. Эта станция...

– С одной стороны ее возможности могут испугать. Но с другой, все зависит от целей использования. Например, для расчистки путей от астероидов. И потом, должно же быть оружие от внешних врагов.

– А не вы ли мне говорили, что совесть одного индивидуума может быть и зачастую будет менее этичней закона? Как доверить такую разрушительную силу человеку, который слаб? Мы же не можем постоянно сканировать его. Потом, я бы даже дроиду не доверила это оружие. Ведь его тоже программирует человек.

– Да-да. Все что зависит от человеческой надежности – ненадежно, старая народная мудрость.

– Это только соображения, которые исключают злой умысел, а исключать его никак не следует. Потому как есть много таких существ, разрушение у которых заложено в генах. Разрушение направленное либо на себя, либо на окружающих.

– И одно такое существо перед вами, – глухо произнес Темный лорд.

– Вы шутите! – воскликнула Мон.

– Нет. И вы это знаете.

Пауза. Сенатор принялась взволнованно ходить по камере.

– Нет, – сказал вдруг Вейдер.

– Простите? – удивилась она.

– Вы хотите предложить мне уничтожить станцию. Ответ: нет.

– Весьма неудобно беседовать со столь проницательным собеседником.

– Согласен. Но дело тут вовсе не в проницательности.

– Неужели в этих слухах есть правда?

– Да.

– И вы можете читать мысли? – Мон поежилась, обхватила себя руками.

– Могу. Причем даже те, которые вы еще не подумали.

– Это как?

– Не все мысли возникают осознано. Это только кажется, что они мгновенны и спонтанны. Зачастую подсознание проделывает огромную работу. Потом еще участвуют эмоции. В общем, по тому, что человек ощущает можно многое понять.