Последние Девушки
Шрифт:
Миновав пару кварталов, мы подходим к французскому бистро, которое на словах очень любим, но редко жалуем своим присутствием. Потом, несмотря на холод, устраиваемся, поеживаясь, за столиком на террасе – Джефф в винтажном бомбере, который он купил во время краткого увлечения восьмидесятыми, я в кардигане с воротником шалькой.
Мы избегаем разговоров о Сэм. Мы избегаем разговоров о его деле. Поэтому, когда мы принимаемся ковырять рататуй и кассуле, тем для разговора почти не остается. У меня совсем нет аппетита. Мне приходится заставлять себя
Когда я тянусь к графину домашнего красного, Джефф наконец обращает внимание на мою руку.
– Ого! – восклицает он. – Где это ты так?
Сейчас самое время все ему рассказать. Как я чуть было не убила человека. Как испугалась, что меня поймают. Как еще больше испугалась всплывшего воспоминания о «Сосновом коттедже». И что я знаю, что Сэм была в Индиане примерно в то же время, когда умерла Лайза.
Но вместо этого я лишь приклеиваю на лицо улыбку и изо всех сил копирую свою собственную мать. Все хорошо. Я в полном порядке. Если в достаточной степени в это поверить, то так оно и будет.
– Ерунда, обожглась по глупости, – отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал беззаботно, – сегодня утром случайно задела противень, еще не успевший остыть.
Я пытаюсь выдернуть руку, но Джефф удерживает ее и внимательно всматривается в топографию струпьев на костяшках моих пальцев.
– Выглядит не очень, Куинни. Болит?
– Да нет. Просто некрасиво.
Я опять пытаюсь отнять ладонь, но Джефф ее по-прежнему не отпускает.
– У тебя дрожит рука.
– В самом деле?
Я смотрю на улицу, делая вид, что разглядываю проезжающий мимо «Кадиллак Эскалад». Для меня сейчас невозможно встретиться с Джеффом взглядом. Только не когда он проявляет такую трогательную заботу.
– Пообещай мне обязательно сходить к врачу, если станет хуже.
– Ну конечно, обещаю! – лучезарно отвечаю я.
Я выпиваю еще вина, приканчивая графин, и заказываю еще один, прежде чем Джефф успевает возразить. Откровенно говоря, вино – ровно то, что мне сейчас нужно. В сочетании с таблеткой «Ксанакса», которую я приняла, как только вернулась из парка домой, алкоголь позволяет мне самым восхитительным образом расслабиться. Боль в плечах и спине уходит. Я почти не думаю ни о Сэм, ни о Лайзе, ни о Роки Руисе. А если что, прогоняю мысли еще одним глотком вина.
По пути домой Джефф держит меня за здоровую руку. Когда мы останавливаемся на перекрестке, он склоняется и целует в губы, засовывая в рот язык достаточно глубоко, чтобы по телу прокатилась дрожь страсти. Войдя в дом, мы прямо в лифте начинаем ласкать друг друга, совершенно не заботясь ни об установленной в углу камере видеонаблюдения, ни о потном, пузатом охраннике, который, вполне возможно, пялится на нас сейчас в подвале в монитор.
Когда мы переступаем порог квартиры, я прямо в холле становлюсь на колени
Мне нужна боль. Самую малость.
Эту боль я вполне заслужила.
Потом, уже в постели, Джефф предоставляет мне выбрать фильм. Я останавливаюсь на «Головокружении». Когда по экрану во всем психоделическом великолепии технологии «Техниколор» появляются заглавные титры, я тесно прижимаюсь к Джеффу и кладу ему на грудь руку. Мы молча смотрим фильм, Джефф то начинает дремать, то опять просыпается. Но в самый кульминационный момент, когда Джимми Стюарт тащит несчастную Ким Новак по ступеням колокольни, заставляя во всем признаться, он внимательно смотрит.
– Я могу и не ехать, – говорит он, когда фильм заканчивается, – в смысле, в Чикаго. Если хочешь, останусь здесь.
– Но ведь для тебя это очень важно. Тем более, ты ведь ненадолго?
– Три дня.
– Пролетят незаметно.
– Ты могла бы поехать со мной, – говорит Джефф, – ну, если тебе хочется.
– Ты же будешь занят?
– По горло. Но ты все равно сможешь там развлечься. Тебе же нравится Чикаго. Подумай – отличный отель, местная глубокая пицца, какие-нибудь музеи.
Моя голова лежит на его плече, и я чувствую, как ускоряется ритм его сердца. Очевидно, что он действительно хочет, чтобы я поехала. Я тоже хочу. Я с удовольствием поменяла бы этот город на любой другой, всего на несколько дней. На столько, чтобы я смогла забыть о содеянном.
Но я не могу себе этого позволить, пока Сэм тут. Отведя меня к месту преступления, она недвусмысленно дала понять, что своим молчанием оказывает мне услугу. Одно неосторожное движение с моей стороны может нарушить хрупкий баланс нашей жизни. Теперь в ее власти нас погубить.
– А как же Сэм? – спрашиваю я. – Мы не можем просто взять и бросить ее здесь одну.
– Она же не собака, Куинни. И пару дней вполне сможет позаботиться о себе сама.
– Но я все равно буду чувствовать себя неловко. Тем более что она, судя по всему, не намерена задерживаться у нас надолго.
– Дело не в этом, – говорит Джефф, – я беспокоюсь о тебе, Куинни. Что-то не так. После ее появления ты стала вести себя странно.
Я отстраняюсь. А какой был замечательный вечер – пока он не начал говорить.
– Мне было тяжело.
– Я знаю. Для тебя это безумное, тяжелое время. Но меня не отпускает ощущение, что происходит что-то еще. Что-то такое, о чем ты мне не говоришь.
Я ложусь на спину и закрываю глаза.
– У меня все в порядке.
– И ты клянешься, что сказала бы, если бы что-то было не так?
– Да. Пожалуйста, хватит об этом спрашивать.
– Я просто хотел убедиться, что когда я уеду, у тебя все будет хорошо, – говорит Джефф.
– Разумеется, будет. У меня же есть Сэм.