Последние Девушки
Шрифт:
– Простите, но я не могу вас припомнить.
– А вот я тебя точно помню, – говорит Джона. – Ты часто говорила мне «привет», прежде чем сесть.
– Правда?
– Ну да. Ты всегда была очень милой. Помню, что ты казалась счастливой.
Счастливой… Я совершенно не могу вспомнить, когда в последний раз кто-то использовал по отношению ко мне это определение.
– Рядом с тобой всегда сидела еще одна девушка, – продолжает Джона, – она часто опаздывала.
Это он о Жанель, она действительно обычно пробиралась
– Вы с ней дружили, – говорит он. – Кажется. Может, ошибаюсь. Помню, вы постоянно с ней пререкались.
– Нет, такого не было, – возражаю я.
– Было-было. У вас были какие-то пассивно-агрессивные отношения. Как будто вы прикидывались лучшими подругами, хотя на самом деле терпеть друг друга не могли.
Я не помню ничего такого, но это не значит, что Джона говорит неправду. Судя по всему, это случалось довольно часто, раз он запомнил.
– Мы были лучшими подругами, – тихо произношу я.
– Господи, – восклицает Джона, неумело делая вид, что только сейчас связал воедино все концы. Наверняка он все знал. Прямо перед ним сидели две девушки, и обе они не вернулись после очередного октябрьского уик-энда.
– Я не должен был об этом говорить.
Конечно, не должен, и я не преминула бы его отчитать, если бы у меня не болела голова и мне не хотелось бы так сильно сменить тему.
– А теперь, когда мы установили, что у меня плохая память, пришло время объяснить, зачем я здесь. Минута пошла.
Джона сразу берет быка за рога, будто торговец на краткой презентации своего товара. Я начинаю подозревать, что он тренировался. Он говорит с гладкостью, которая достигается многократными репетициями.
– Вы недвусмысленно дали понять, что не желаете обсуждать то, что с вами произошло. Я понимаю вас и принимаю вашу позицию. Я буду говорить не о вас, Куинси, – хотя если вам захочется что-то обсудить, знайте, что я всегда рядом, – а о Саманте Бойд.
– Вы сказали, что она меня обманывает. В чем?
– Я до этого доберусь, – отвечает он, – но мне хочется знать, что о ней известно вам.
– А почему вас так интересует Сэм?
– Не меня одного, Куинси. Видели бы вы, какой интерес вызвала статься о вас двоих. Сумасшедшее число просмотров в Интернете.
– Если вы еще раз заикнетесь об этом материале, я встану и уйду.
– Простите, – говорит Джона, и его шея слегка краснеет. Мне приятно видеть, что он хоть немного стыдится своих поступков. – Возвращаемся к Сэм.
– Вы хотите, чтобы я ее поливала грязью, – говорю я.
– Нет! – возражает он, но слишком резкий и высокий голос свидетельствует о том, что я права. – Просто хочу, чтобы вы поделились со мной тем, что вам известно. Вроде краткой биографии.
– Под запись или как?
–
– Какая жалость, вам не повезло.
Он начинает меня раздражать. От этого голова начинает чуть больше пульсировать болью, посылая в ноги неугомонную дрожь.
– Давайте пройдемся.
Мы покидаем библиотеку и направляемся в сторону Шестой авеню. В парк стекается все больше людей, которые заполняют асфальтовые дорожки и охотятся на выстроившиеся вдоль них вожделенные скамейки. Нас с Джоной тесно прижимают друг к другу, в итоге мы вынуждены шагать плечом к плечу.
– Публика действительно жаждет узнать о Сэм как можно больше, – говорит он. – Что она собой представляет. Где все это время скрывалась.
– Она не скрывалась. – По какой-то причине мне жизненно необходимо ее защищать, будто она тут же узнает, если я не стану этого делать. – Просто особенно не светилась.
– Где она была?
Перед тем как что-то сказать, я долю секунды выжидаю, раздумывая, стоит ли отвечать на его вопрос. Но ведь я сюда затем и пришла, разве нет? Хотя и постоянно твержу себе, что это не так.
– Бангор, штат Мэн.
– А почему так неожиданно вышла из тени?
– Решила встретиться со мной после самоубийства Лайзы, – говорю я, тут же спохватываюсь и поправляюсь, – то есть убийства.
– И вы хорошо ее узнали?
Я вспоминаю как Сэм красила мне ногти. Мы ведь друзья, правда?
– Да, – говорю я.
Такое простое слово. Всего две маленькие буквы. Но сколько всего за ними стоит. Да, я узнала Сэм, точно так же, как она узнала меня. И я ей не доверяю. И уверена, что она не доверяет мне.
– Вы совершенно уверены, что не хотите поделиться сведениями о ней? – спрашивает Джона.
К этому моменту мы уже подошли к столикам для пинг-понга – одной из этих «уникальных особенностей Нью-Йорка». Оба в настоящий момент заняты: один пожилой азиатской четой, другой двумя офисными бездельниками, которые, ослабив галстуки, стучат по мячику. Несколько мгновений я не свожу с них глаз, придумывая, как бы получше ответить Джоне, и наконец говорю:
– Это не так просто.
– Я знаю нечто, что может заставить вас передумать, – говорит мне Джона.
– О чем это вы?
Глупый вопрос. Я и так знаю, о чем он. О большой лжи, которую Сэм мне скормила. Тот факт, что Джона владеет информацией, недоступной мне, доводит меня буквально до белого каления.
– Просто скажите мне, что вам известно, Джона.
– Мне бы и самому этого хотелось, – говорит он, опять почесывая голову, – нет, правда. Но хороший журналист не будет так легко делиться сведениями с несговорчивым источником. Я это к тому, что если вы хотите узнать у меня сверхсекретные данные, то должны предложить что-то взамен.