Последние каникулы, Шаровая молния
Шрифт:
От стука молотка вздрагивала кладбищенская тишина, ссыпался с веток снег.
Поминки прошли тихо: были соседи, какая-то старушка (она все благодарила маму за Крестницы вещи), незнакомый пьяненький мужичок. Посидели, выпили и, не зная, о чем друг с другом говорить, разошлись.
Мама вымыла на кухне всю посуду, одарила соседей закусками и вернулась в комнату.
Отец сидел за столом, как раз на Крестнином углу, сидел на том самом месте, где она упала, и листал библию. Кузьмин как-то отрешенно заметил, что у него стали совсем седые виски и уже набухли под глазами
– Пересядь, пожалуйста,- сказал он отцу, и отец пересел на диван, к Николашке, тревожно глянув на Кузьмина.
Мама села к Кузьмину за стол, положила руки на скатерть и сказала:
– Как же жить теперь будешь, Андрюшенька? Он непонимающе посмотрел на нее.
– Быт как устроишь?
– объяснил отец.
– Я все умею,- вяло сказал Кузьмин.
– Поживи у нас!
– Вам и так тесно. Здесь я буду жить,- вздохнул Кузьмин.
– Летом переедем,- твердо сказал отец.- Дом уже отделывают.
– Тебе надо перевести лицевой счет на свое имя,- подсказала мама Кузьмину.- Ах, Крестна! Обо всем подумала, спасибо!
– Ты ей многим обязан,- с дивана сказал отец Кузьмину.- Но принципиальность сохрани - она хоть в бога верила, но святой не была...- Он вопросительно посмотрел на Кузьмина. (Кузьмин вспомнил: "Ты недостоин быть пионером,- процедил отец, пристально его рассматривая.- Я исключаю тебя! Сними галстук!"-приказал он и, не дождавшись, пока заплакавший Кузьмин распустит узел, рванул треснувшую ткань.)
– Вася!
– попросила мама.- Сегодня!..
– Ох, уж эта сентиментальность,- отец посмотрел на своих сыновей. Николашка по-волчьи осклабился.- Ладно-ладно!
– согласился отец.- Мне уже говорили - неделикатен! Ну, пошли!
Уже когда одевались, он сказал наставительно, не удержался:
– Деньгами распорядись с умом. Не так-то их много!
– Может быть, они вам нужны?
– спросил Кузьмин.- Ну, переезд ведь...- Он отметил только острое любопытство в дьявольских Николашкиных глазах.- Или не давайте мне денег, я на эти проживу, Крестнины...
– Что ты!
– сказала мама укоризненно.- Это же завещанное!
Они ушли чем-то озабоченные, а он остался, не зная ни где лечь ему спать, ни что делать с обедом, стоявшим в кастрюлях в холодильнике, ни что делать с узлом ее постели, положенным на время поминок на антресоль.
Обед он в тот же вечер отдал дяде Ване. Он выпил с ним водки, но от еды отказался, просто, испытывая впервые странное удовольствие, понаблюдал за тем, как побритый и от этого помолодевший, дядя Ваня ест. И остался у него ночевать.
Негасимая лампадка погасла через день. Он спохватился, внезапно на занятиях вспомнив, что не подлил в нее масла, и бросился домой, но, когда вошел в комнату, иконы были уже темны, а лик Христа невнятен. "Нет тебя!" - сказал Кузьмин ему.
Первого января он вынул из почтового ящика поздравительную открытку на свое имя. Крестна писала: "С Новым годом, с новыми радостями и новым счастьем!.."
В зимние каникулы к нему пришла Маринка (она выскочила все-таки на пятом
Маринка приходила еще раз, уже во время государственных экзаменов, с ничтожным поводом, что-то недоговаривая. Он поглядел на нее, чуть располневшую, игривую...
– Позови меня замуж,- сказала Маринка в темноте.
– Нет, Идолище, не могу.- Он поцеловал ее.- Как другу тебе говорю - не надо.
– Ну, скажи мне, товарищ, почему "не надо"?
– Маринка села, расчетливо прикрываясь простынкой.
– Этого не объяснишь,- тихо сказал Кузьмин, по кошачьему отсвету глаз угадывая, где она.- Для тебя же во мне нет тайны?
– Андрюшенька!
– сообразив, сказала Маринка. Потом она засмеялась: - Нет такой любви, Андрюшенька, поверь! Уж как я Левку любила, вспомню- сама себе не верю. А потом вдруг все кончилось. Начались деловые отношения: я ему - быт, он мне - зарплату, я для него - женщина, он для меня - мужчина. Нормально, в общем.
– А почему вы развелись?
– Кузьмин закурил.
– Очень уж скучно с ним стало, разговаривать перестали даже. Ну, соглашайся, дурашечка/ - Маринка потянула его за руку, отобрала сигарету.- Я - во!
– какой женой буду!
Но замуж он ее не взял.
Колесо все раскручивалось: сдав терапию и хирургию, вместе со всеми остальными он почувствовал, что впереди уже близко - поворот, и ему ужасно сильно захотелось поскорее заглянуть за угол, вам знакомо это чувство?
е
П
рошло еще два года. В "протоколе апробации кандидатской диссертации аспиранта второго года Кузьмина А. В." написано буквально следующее: "...Диссертация непомерно раздута, содержит много отвлеченных рассуждений, затуманивающих интересные конкретные факты и выводы".
Он был страшно удивлен - они не поняли, нет, не захотели понять! Он с ревнивым страхом вложил в эти листочки всю картину ясного чистого мира, а они... Ему не хватает плеши или, быть может, седин, они думают, что он упражняется в... Он мучительно покраснел и обиделся, когда Тишин глухо сказал: "Занесло!"
К этому времени он уже не был так по-детски влюблен в него, уже видел потолок Тишина; с раздражением, еще не привыкнув, замечал, что Тишин не всегда успевает за ним, медленно, без смака, осмысливает повороты, в которые их толкают, втягивают прекрасные неумолимые факты, и боится, топчется у границы обозреваемости, не хочет заглянуть в блеклую тень, мир догадок.