Последний аккорд
Шрифт:
— Обещаю, — неуверенно согласилась Белль. — А ты надолго?
— Вовсе нет!
Он старался, чтобы его голос звучал как можно веселее и с ней, и со слугами, через которых путем лести и откровенного подкупа он выбил себе ключ от кабинета, пару бокалов и закупоренную бутылку шампанского, которое было запрещено подавать в таком виде даже Чарльзу Брайанту. Со всем этим он вернулся к Белль.
— Это уже меньше похоже на протест, — улыбнулась ему Белль, когда увидела, что он принёс с собой.
— А нам и не нужен никакой протест, — Голд аккуратно открыл шампанское, разлил его по бокалам
— Знала, — засмеялась она. — Закроешь дверь? Или это часть твоего плана?
— Виноват! Совсем забыл! — он скорчил смешную рожу и воспользовался ключом. — Так на чём мы там остановились?
— На том, что мы подстраиваем реальность под себя.
— Верно!
— Предлагаю за это и выпить.
— Согласен. Твоё здоровье!
— Твоё здоровье!
Они осушили бокалы, посмотрели друг на друга и рассмеялись. Затем он предложил ей руку, и когда она подала ему свою, легко притянул её к себе, обнял за талию и закрыл глаза, чувствуя, как её теплые ладони скользнули вверх по его груди к плечам. Отстранившись на пару дюймов, Голд начал последний танец, увлекая Белль за собой. Глаза её сияли, и улыбка её была светлее и радостнее, чем прежде, но печаль не ушла до конца.
— О чём ты думаешь? — спросил он.
— Ни о чём.
— Нет, скажи. О чём ты думаешь?
— Хорошо. Я думаю о нас, — сдалась она. — Но я всегда о нас думаю.
Танец продолжался.
— Я очень боюсь за нас.
Он ничего не сказал ей, покружил её, а затем обнял сзади.
— Ох… — выдохнула Белль, когда Голд обнял её сильнее и поцеловал в шею.
— Не бойся, — прошептал Голд ей на ушко. — Ничего не бойся.
— Тебя страшно любить, Румпель, — призналась она. — Потому что как только к тебе привыкаешь, ты вдруг раз и исчезнешь. И никогда неизвестно, вернёшься ли.
Он стал и дальше её целовать, ощущал, как легко её тело поддается его ласкам, и желание, которое она старалась пробудить в нём в самом начале, в этот миг разгорелось с небывалой силой, и она это почувствовала и задрожала от предвкушения.
— Ты знаешь, что вернусь, — сказал Голд.
— Я верю, а не знаю, — ответила Белль и повернулась к нему лицом. — Это разные вещи.
Их губы снова слились в поцелуе, долгом и жарком. Его бросило в жар.
— Я знаю, что мы тысячу раз говорили об этом… — она задрожала ещё сильнее, и ноги у неё подкашивались. — Ты с ума меня сводишь…
— Очень надеюсь, — Голд подхватил её на руки и заглянул в глаза. — Не тебе же одной…
Они засмеялись, а печаль ушла.
Румпель бережно положил жену на диван, навис над нею, целуя губы, шею и грудь. Потом он стянул с неё колготки, задрал её юбку и раздвинул ножки, наклонился и ухватился зубами за трусики, пытаясь таким образом их с неё снять.
— Уф! А это не так уж просто! — весело сообщил он. — Придётся всё-таки руками.
Она залилась смехом и плотно сдвинула ноги, не позволяя ему продолжить.
— Ах, так!
— Сними что-нибудь с себя!
— Ах, что-нибудь!
Она засмеялась ещё сильнее, потому что он принялся быстро снимать с себя одежду, пока не оказался в одних носках и наполовину расстёгнутой рубашке.
Финал был восхитительным. Он был в восторге, и она смотрела на него восторженно, когда после дрожала в его объятьях и переплетала свои пальцы с его. Она не была раздетой, но ему почему-то хотелось её одеть, укрыть или спрятать, как нечто драгоценное, поэтому когда она отпустила его одеться, он сперва подобрал свой смокинг и накинул ей на плечи, подал ей её белье и колготки, и только после этого быстро оделся сам. В кабинете было холодно. Она обняла его сзади, когда он заканчивал с галстуком и стало намного теплее и захотелось продлить это мгновение, а потому он на время замер, наслаждаясь её заботливой нежностью, пока его не охватило желание увидеть её лицо. И когда сделал он это, он поразился тому, с какой любовью она на него смотрит. В эту минуту он был для неё всем, и если раньше такой её взгляд смущал его, то сейчас он полностью принимал это и готов был ответить ей тем же. В комнате воцарилась тишина, счастливая, полная любви и взаимопонимания. Вместе они подошли к столу и выпили ещё шампанского, не способного утолить их жажду, но способного как-то выдернуть их из мира грёз наяву, но лучше всего это удалось жуткому шуму и гвалту, раздавшемуся снизу всей своей тысячегласной мощью, что могло означать только одно. Одновременно они посмотрели на часы и следующие слова тоже произнесли одновременно:
— С Новым Годом, Румпель.
— С Новым Годом, Белль.
И прыснули со смеху, а после чокнулись и выпили за начало нового 2042 года. Забавно, но когда утром после этой долгой весёлой ночи они проснулись в своей постели, то он не казался им таким уж новым, и подумалось даже, что они давно живут в этом самом 2042-м. В общем, всё встало на свои места, разве что прошёл ещё один безумный год и сделал их сильнее, чуточку моложе и намного счастливее.
========== Возрождение ==========
Проснувшись поздним утром первого января, Румпель первым делом обнял жену, сладко посапывающую на своей половине кровати. Белль, потревоженная, заворчала, заёрзала, но не торопилась открывать глаза и только чуть позже лениво перевернулась на спину и приоткрыла один, посмотрела на него, улыбнулась и снова закрыла. Он свернулся рядом, обнял чуть крепче и уткнулся носом ей в шею.
— Рад меня видеть? — промурлыкала Белль и погладила его по голове.
— Разумеется, — шепнул Голд и поцеловал её.
Целовались они долго, неторопливо и нежно, прикрыв глаза и плотнее прижимаясь друг к другу. Так продолжалось, пока у Голда не зазвонил телефон и не разбудил их окончательно.
— Не отвечай, — невнятно сказала Белль, не разрывая поцелуя.
— Это, наверное, что-то важное… — так же невнятно ответил Румпель, откатился и дотянулся до телефона.
Она же подтянулась к нему и продолжила ласки, сминая футболку у него на груди и легко целуя в шею.
— Прекрати! Это Коль, — с наигранной строгостью произнёс он и ответил на звонок: — Да, моя девочка!