Последний аккорд
Шрифт:
— Обязательно, — улыбнулся Роланд. — Но вы уверены, что вас с Крисом не нужно отвозить домой?
— Уверен, — отозвался Голд. — Нам предстоит разговор.
— Всего доброго, мистер Голд.
— Да. И тебе, Роланд.
Роланд поехал домой, а Голд направился к больнице и на этот раз с трудом уговорил пропустить его. Криса он нашёл там же, где и оставил. Сын смотрел на него и испуганно, и радостно, но говорить боялся.
— Больше ты им ничего не должен, — сообщил Голд. — Они больше не подойдут к тебе и Полу.
— Что ты сделал?
— Отдал долг.
— Хорошо. Я хотел остановить тебя, а он не позволил. Я не хотел никого вмешивать, — Крис неожиданно заплакал, а ведь он никогда не плакал. — Но сегодня у меня не было выхода. Просто не было.
Голд почти физически ощущал его тревогу и усталость, и робкое облегчение от вновь обретённой свободы, в которую сын сам ещё не верил.
— Как Пол? — спросил он, пытаясь начать более конструктивную беседу.
— Жить будет. С ним ничего страшного не случилось, — ответил Крис и немного успокоился. — Лёгкое сотрясение и всё.
— Где его родители?
— Они с августа в Африке по работе. Они же вирусологи.
— То есть он жил один?
— Его и раньше оставляли. Они доверяют ему. Они ничего не знают. Я старался почаще о них говорить при вас, чтобы вы ничего не заподозрили, — признался парень. — Чтобы никто ничего не заподозрил.
— Пойдём домой, — Голд встал с места и выпрямился во весь рост. — По дороге расскажешь мне всё.
Домой они отправились пешком. Путь был неблизкий, но спешить им было некуда. Они почти не разговаривали, пока не добрались до западной части Центрального парка, а там, в одном из вечно пустующих уголков, устроившись поудобнее на широкой деревянной скамейке, Крис рассказал отцу, как всё было.
Они с Полом летом снимали видео для одного парня, ездили по всему Нью-Йорку. Во время съемок Пол познакомился с теми ребятами, что позже погибли от передозировки. Они и подсадили Пола на иглу, и Крис не смог его отговорить. Очень скоро Пол потратил все деньги, которые ему оставили родители, а ещё попросить боялся и стал брать наркотики в долг. Крис узнал об этом не сразу, а когда узнал, то старался помогать другу, подрабатывал и отдавал его долги, кормил его и ухаживал за ним как мог. Позже Крис стал сам разводить ему новую дозу.
— Я каждый раз уменьшал дозу, — пояснил Крис. — Ему не хватало, но так было нужно, чтобы он просто не умер. Пару раз он пробовал бросить. Я помогал ему очиститься, но через недельку-две всё возобновлялось.
— Так вот зачем тебе нужна была работа, — вздохнул Голд.
— Мне правда нравится работа. Но мне нужны были деньги. Много денег. Я не мог просто их попросить, — продолжил сын. — Вы бы спросили зачем, я не смог бы придумать ни одной убедительной причины. Конечно, я мог бы сказать, что трачу их на девушку, но столько на девушек не тратят.
— А с кем твоя мама говорила по телефону? Брат Пола ведь не живёт с ним? Если вообще существует.
— Он существует. Он военный. А мама разговаривала с одним парнем из театрального класса. Я ему платил по сто долларов за каждый разговор, — голос юноши задрожал. — Слушай, я знаю, как
— Всё выглядит так, как выглядит. Ничего тут не изменишь, — прервал Голд. — Просто я не понимаю, почему ты не позвонил его родственникам? Почему ты даже не подумал, что можно рассказать нам? Ты ведь понимаешь, что не можешь заниматься такими вещами, да? Тебе всего шестнадцать. Ты должен учиться, встречаться со своей Салли, а не вытирать блевотину за другом-наркоманом и платить его долги.
— Я понимаю, — вздохнул Крис. — Но он не хотел, чтобы его запирали в лечебницу и увозили из дома. Он верил, что справится, а я верил в него. Кроме меня некому было о нём позаботиться. Наверное, без меня он бы уже умер. Я не жалею, что всё это делал. Не жалею.
— Но теперь его всё равно поместят в лечебницу, — возразил Голд. — Я просто обязан позвонить его родителям. Он не справится сам, а ты, как я уже говорил, не можешь этим заниматься.
— Я знаю, — он снова беззвучно заплакал. — Прости, что врал. Я просто не видел другого выхода. Я тоже в этом виноват.
— Ты не виноват, — Голд участливо обнял его. — Ты ни в чём не виноват. Я всё понимаю. И я на тебя не сержусь. Всё хорошо, Крис. Всё будет хорошо.
Домой они отправились, когда более или менее пришли в норму. Им потребовалось всё их самообладание, чтобы успокоиться и успокоить ожидающую их Белль. Она кинулась к ним сразу же после того, как они переступили порог.
— Крис…
— Прости, мама, — потупился Крис. — Я не хотел, чтобы ты волновалась.
Белль крепко обняла его и посмотрела на Голда, словно в его глазах находились ответы на все её вопросы.
— Так что произошло?
— Мы можем завтра поговорить? — вежливо попросил Крис. — Я бы хотел сейчас пойти спать.
— Да, думаю разговор может подождать до завтра, — Голд ласково потрепал сына по плечу. — Иди, сынок.
Крис ушёл, а Белль налила чай себе и мужу чай, к которому они едва притронулись. Когда в комнате Криса всё окончательно стихло, Голд сделал один глоток и принялся тихо пересказывать жене то, что услышал от сына. Белль слушала внимательно, не задала ни одного вопроса и почти не изменилась в лице. Только глаза её становились всё темнее и темнее.
— Я завтра позвоню Френсису и Шарлотт, — сказала она, когда он закончил рассказ. — Не могу поверить, что это правда.
Белль, подобно Голду, винила себя. Чтобы справиться со своими чувствами, она начала суетиться по дому: вымыла посуду, поправила подушки, протерла стол. Ему грустно было за ней наблюдать, и ещё хотелось ненадолго остаться наедине с самим собой. Он выбрался на пожарную лестницу, облокотился на перила и бросил взгляд на небо, на грязно-серое тёмное небо Нью-Йорка. Пошёл дождь, смывая небесную грязь на улицы города. Теперь он смотрел вниз, туда где капли взбивали пыль, и расстояние до земли будто возросло, а затем сжалось, и он сжался, из последних сил цепляясь за холодный мокрый металл. Именно из последних, потому что больше сил у него не было, и он не знал, откуда брать новые. По щеке покатились слёзы.