Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том первый
Шрифт:
Годослав упрямо замотал головой, отчего волной заколыхалась его богатая светлая шевелюра, а сам он, как в лучшие свои времена, стал похож на рассерженного льва.
– Я уже сказал, что кандидатуру князя Додона я даже обсуждать не буду… – сказал твёрдо. – Дать Додону власть, это значит устроить себе лишние хлопоты, и, самое главное, добиться результата, обратного желаемому, то есть – ослабить княжество… И пусть бояре хоть пол лбами разобьют, а по ихнему не будет. Это я уже тщательно продумал, и решил твёрдо. Князь Додон – совершенно не тот человек, что нужен на Руяне.
– И не надо Додона, – с улыбкой согласился Дражко. – Разве мы настаиваем! Надо искать другого. Пусть даже и не княжеского звания. Просто, хорошего воеводу… Может быть, кого-то из молодых бояр, кто не из
– А почему же не княжеского? – спросил вдруг волхв.
– А где я возьму для Арконы князя? – резко ответил князь Годослав.
– Князь Буривой, стало быть, хороший воин? – отчего-то вдруг спросил Ставр.
– Буривой отменно бивал и свеев, и норвегов, и хозар, и ляхов… И варягам от него доставалось… Я не говорю уже о медведях, которых словене зовут ведмедями… – согласился Дражко. – Если бы не ранение Буривоя, неизвестно, как бы там, в Бьярмии, дело пошло дальше…
– Не совсем так… Ранение он получил уже после своего разгрома, – не согласился Ставр. – А побил Буривоя не кто-то неизвестный, не престарелый князь Астарата, не покидающий Русу по возрасту князь Здравень, и не несколько князей один за другим по очереди, а молодой, да ранний племянник нашего князя – князь Войномир. За один год разбил вдребезги то, что Буривой годами завоёвывал… Вот тебе, княже, и кандидатура…
– Войномир – князь варягов-русов, и пожелает вернуться к себе домой в Русу, чтобы продолжить начатое, – вяло отмахнулся Годослав, но в глазах его, кажется, мелькнула надежда.
– А ты, княже, спрашивал его? Прости, что-то не слышал я… Должно, пропустил по невнимательности. А… Не спрашивал, стало быть. И не знаешь сам, что тебе Войномир на предложение ответит. Кроме того, он ещё почти пленник. Предложи ему за освобождение от плена десятилетнюю службу у себя. А что будет через десять лет – там Свентовит покажет. И ещё, я слышал, что он – вой по воле богов, и только этим живёт, печась о своей ратной славе. Пообещай ему долгий мир в его земле. Если он не захочет, пообещай помощь полками Гостомыслу, чтобы установить мир, который нужен тебе. Это ему не по нраву придётся. А если молодой князь такого не хочет, пусть отслужит тебе.
– Почему ты решил, что он вой от богов? – Гостомысл сопротивлялся совету просто по привычке решать самому. – Мне показалось, он был не против установления мира со словенами…
– Я таких людей чувствую. Мне он с первого взгляда представился именно воем. Поступь, стать, взгляд. От него идёт неукротимый дух. Он спокоен и сдержан, но в любой момент готов взорваться в ярости. И ярость эта будет управляемой. Я видел таких людей, которые умеют управлять своей яростью. Это редкое качество. Такие люди обычно лучшие вои и лучшие полководцы. Наш князь-воевода таков. Ты сам, княже, таков. Таков и Войномир.
– Может быть. В этом варианте есть здравое зерно, – согласился Годослав. – Надо поговорить с Войномиром. А ты, Дражко, что по этому поводу думаешь?
– Я мало знаком с ним. Но, по слухам, полки он строить и водить умеет. Отчего ж не попробовать? И лицо у него хорошее, без коварства. И ногти не обточены, как у князя Додона.
– Усы только не сильно выросли… – улыбнулся волхв. – Но это вопрос возраста…
– Ставр, позови ко мне племянника. Надо поговорить с ним до того, как бояре соберутся.
Глава пятнадцатая
Воевода Славер тем временем вынужден был ждать прибытия сильного подкрепления из Бьярмии, потому что совет посадников Русы, после долгой взаимной ругани и пререканий, вызванных интересами торговыми и возрастными, которые сошлись в противоречии, так и не дал ему полных полномочий для ведения боевых действий. Здесь уж от всей души постарался престарелый городской воевода Блажен, приверженец глубоких, подтверждаемых громким храпом, убеждений спящего князя Здравеня, тоже любитель, в соответствии со своим возрастом, больше сидеть на лавке, чем в седле, как и его князь. Он высказывался за повышенную осторожность, памятуя, что ни раз и ни два в прошлом бывал отменно бит неудержимым в сече князем Буривоем, и опасался,
Посадник боярин Ворошила, до этого, как казалось, решительный и самостоятельный, почему-то свою решительность на совете не проявил, и даже забыл, что именно он высказал предварительное решение о начале войны. Поговаривали, что кто-то уже успел пересказать князю Здравеню высказывания посадника в его адрес, иначе, зачем бы Здравень вызывал боярина к себе для многочасовой беседы, о смысле которой никому известно не стало. Однако, это всё – слухи и предположения. А действительность оказалась таковой, что посадник Ворошила открыто на сторону воеводы варягов-русов из Бьярмии не встал. В итоге, долго проспоря, решили, что Славер всё же будет командовать, но только тогда, когда прибудет сильное подкрепление из Бьярмии, вернее даже не подкрепление, а почти третья часть войска, а до этого Блажен будет городскую дружину готовить, чтобы потом Славеру её передать.
Будь у Славера эти самые обширные полномочия, он, полководец опытный, оправданно рисковый, и умеющий принимать неординарные решения, уже начал бы воевать даже своими ограниченными силами, полагаясь на свою извечную спутницу – удачу, которая раньше его никогда не подводила, но войну он начал бы неожиданно для словен. И эта неожиданность давала бы большие шансы на успех, как часто бывало уже с князем Войномиром, не большим любителем ждать и догонять. Славер был наставником Войномира, но сам многому у князя научился. Войномир читал книги о древних походах, и пересказывал их воеводе. И Славер все запоминал. И теперь мысленно представлял, как можно было бы воевать со словенами. При этом воевода всегда считал, и практика это мнение оправдывала, что неожиданность в действиях обычно дает чуть ли не половину победы. Даже привычным «изъездом» [122] можно было бы решить дело со взятием Славена в течение нескольких часов. Сначала заслать под видом купцов пять десятков воев. Потом в «изъезд» пойти, а вои изнутри ворота откроют. Но совмещенный княжеский и посадский совет рассудил по-своему, превышая даже разумную осторожность. Стали ждать подкрепления, которое вытребовал Славер у князя Астараты, такого же престарелого военачальника, как и воевода Блажен, и такого же медленного на решения, хотя Астарата, в отличие от Блажена, и редко покидал седло, делая вид, что воюет. Правда, в народе поговаривали, что Астарата на войну уезжает только ради того, чтобы оказаться подальше от своей старой жены, легче вынося походы и неудобства кочевой жизни, опасности неуёмной сечи, чем присутствие рядом благоверной властолюбивой и скорой на руку супруги, большой любительницы прятать в рукаве скалку.
122
«Изъезд» – во времена, когда стенобитные машины в славянских землях не имели широкого применения, города и крепости брались, в основном, двумя способами: быстрой неожиданной атакой на ворота – это называлось «изъездом», или долговременной осадой «на измор».
Однако князя Астарату могли, по просьбе Славера, поторопить сторонники Войномира, которых князь всегда слушался. Об этом Славер сам позаботился, отправив дополнительно гонцов к каждому, кто может иметь на Астарату влияние. Воеводу же Бажена поторопить было некому, а Славер на него влияния не имел. Более того, Славер, как казалось Блажену, был его соперником, выскочкой, который пытается во всем опередить самого главного воеводу Русы. Сколько правды было в мыслях Блажена, сказать трудно, хотя ему многократно передавали нелестные отзывы о нем со стороны Славера. Славер при этом считал свои слова справедливыми, и только. Сам же о посте воеводы Русы не думал. Но при таких отношениях почувствовать поддержку Славер не рассчитывал.