Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том первый

Самаров Сергей Васильевич

Пришлось ждать, а ждать Славер, как и Войномир, тоже не любил, и потому, пока настоящие боевые действия не начались, и он не считается жителям Славена врагом, решил просто съездить к соседям, для чего ему пришлось ещё затемно выбраться на лёд Ильмень-моря, чтобы опробовать давно уже проложенную по льду дорогу. В сопровождение, как и полагается по рангу, Славер взял пару молодых варягов, пришедших с ним из Бьярмии – Боживоя и Верещагу, да вместо проводника купца Смыка из рушан [123] , который имел в Славене укоренившиеся традицией деловые связи, и даже держал там свою соляную лавку.

123

Рушане – жители Русы, ныне Старой Руссы.

Неожиданно ударивший крепкий мороз воеводу остановить не мог. Благо, как обычно бывает с наступлением холодов, ушёл до этого дувший беспрестанно подзакатный сырой ветер,

и уже не иссекал лицо тугими и хлёсткими порывами. Лицо и щёки от мороза борода спасает, а нос недолго и рукавицей прикрыть. Так и поехали. И уже на подъезде к противоположному берегу Ильмень-моря, когда рассвело, увидели издали, как Славен покидает большая кавалькада, состоящая из всадников и нескольких саней. На взгляд опытного воеводы в кавалькаде было не меньше сотни воев. А если вои уходят из города, значит, никто не ждёт со стороны варягов-русов неприятностей – такой вывод сам собой напросился. Но Славер знал, что простые выводы не всегда бывают самыми верными. От ворот кавалькада, не теряя даром времени, свернула в полуночную сторону. Кони с ходу пошли вскачь. Похоже было, что кто-то отправился в Бьярмию…

Славер придержал коня, чтобы купец Смык догнал его.

– Узнай первым делом, кто уехал и куда! – приказал воевода. – Сразу, как въедем, постарайся узнать…

Смык шмыгнул тонким и острым, как у дятла, носом. Этот нос его готов был в каждую щель забраться, и что-то там вынюхать. За это Славер и приблизил Смыка к себе.

– Это, воевода, недолго… Словене народ разговорчивый…

Подъехали к городским воротам, которые уже были распахнуты настежь, словно приглашали гостей. Стража особого внимания на воеводу и его сопровождение не обратила, а Смык тут же свернул в сторону, заметив среди горожан знакомое лицо. Разговаривал недолго. Воеводе даже не пришлось коня придержать, когда Смык догнал его.

– Что там?

– Княжич Вадимир с женой отправился к отцу в Карелу.

– Оставил город? – удивился воевода. – Княжич оставил город?

– Буривой гонца ночью прислал. Плох князь, говорят, зело… На прощание сына вызвал.

– Вадимира, а не Гостомысла, – сам себе сказал воевода, и удовлетворённо хмыкнул.

Значит, данные о том, что Гостомысл выехал к бодричам с посольством, оказались верными. Иначе Буривой вызвал бы к себе старшего сына, а Вадимира оставил бы хозяйничать в Славене. И вполне вероятно, что Гостомысл взял с собой и Войномира, чтобы удалить его от основных мест схваток и сражений. В отсутствие Войномира словенам будет жить спокойнее.

– Вадимир поехал… Словене жалеют, что Гостомысла нет. Значит, Словен без правящей руки остался. Не понимаю… – рассуждал Смык.

– А не желает ли Вадимир сам князем стать – случаем воспользоваться, и брата обойти? – спросил, остановившись справа от воеводы, дружинник Верещага.

– Если сам не додумался, след и подсказать бы ему… – добавил, с другого бока подъехав, дружинник Боживой. – Ежели они промеж себе перегрызутся, нам это будет только на руку…

Славер мнение дружинников внешне проигнорировал, хотя мысль в голову отложил. Но об этом можно и позже подумать, со знающими дело людьми посоветовавшись. Хотя все подобные методы больше подходят для посадников, чем для воевод, потому что интриги разводить – воя недостойно.

– Ещё что? – спросил Смыка.

Купец закашлялся, поперхнувшись ответом, но потом всё же сказал:

– Ещё меня спрашивают, правда ли, что варяги войной на Славен идти намереваются.

– Ты, конечно, сказал, что правда.

– Как можно, воевода! – Смык даже носом от возмущения зафыркал, как кот, почуявший собаку. – Я посоветовал рукавицу потяжельше одеть, и дать аккурат по челу тому, кто такое болтает. Наши дела, мол, торговые, и два торговых города дружить должны. А ты напраслину на меня не сказывай.

– Ладно-ладно, пошутил я, – ухмыльнулся Славер в бороду.

– Куда едем-то, на торги? – поинтересовался купец, когда маленькая кавалькада остановилась на перекрёстке.

– Покупать нам, кажись, и нечего. Прогуляемся-ка вдоль городских стен. И так, чтобы на нас внимания меньше обращали. Показывай.

– Тогда – туда, – Смык направил лошадь через мощёную обтёсанными по поверхности брёвнами улочку. – Всё одно потом к Волхову выедем, а там к мосту сворачивать…

Ехали медленно, чтобы Славер мог осмотреть всё, что ему осмотреть хочется. А осмотреть ему, как человеку, заинтересованному особо, хотелось каждый участок стены, и отыскать по возможности самые слабые места, где оборона наименее способна выдержать прорыв. Но откровенно слабых мест Славер не увидел. Для этого следовало бы на стены подняться, что, конечно же, вызовет подозрения городской стражи. И с другой стороны, с наружной, проехать следовало бы. Но там вообще будешь под приглядом. Нельзя свой интерес показывать так откровенно. Показать – значит, насторожить. А разговоры-то и без того идут. Значит, словене недоверие к соседям испытывают серьёзное. И настороже они.

Основанием городских стен служили дубовые срубы-городни [124] , засыпанные изнутри, как и полагается, землёй вперемешку с мелкими камнями, непригодными для строительства. В отдельных участках вместо срубов шла настоящая каменная кладка, но таких участков было мало. Внутри камня

тоже, как и полагается, насыпана и утрамбована земля – для крепости и устойчивости стен, чтобы никакой «баран» [125] своротить угловую связку городни, и стену тем свалить, не смог. Чуть дальше, где стены были поновее, устанавливались тарасы [126] , о чём говорили входные двери в них. В общем, основание возвышалось над городом на добрый десяток локтей [127] . А уже на городни и на тарасы ставились тыны из таких же отёсанных брёвен. Здесь высота стены уже достигала пятнадцати, а то и двадцати локтей [128] с тем, чтобы высота эта вместе с основанием везде была ровной для взгляда со стороны, и нигде не оказалась ниже двадцати пяти – тридцати локтей [129] . Иначе город частично оставался бы открытым для стрельбы издали, и защитники какой-то из высоких стен могли бы получить при стрельбе под острым углом через низкую стену стрелу в спину. Тарасы и городни поверху крыты настилом, с которого удобно стрелять в вырубленные в тыне бойницы. Изнутри, поверху, вдоль всей стены, ставилась обязательные полати, к которым вели лестницы из обыкновенных брёвен, в брёвна вставили частые поперечины из жердин. Удобства мало, но разве вою нужно удобство? Главное, иметь возможность вовремя подняться в нужном месте, и не дать врагу подняться на ту же стену с другой стороны.

124

Городня – один из видов нижней части крепостных и городских стен. Срубы-городни ставились вплотную друг к другу. Со временем нижние венцы подгнивали, и из-за этого кренилась вся стена. Это являлись основным недостатком городней. (Классификация Ф. Ласковского)

125

В качестве тарана обычно использовалось тяжёлое бревно, на торец которого устанавливали предохранение от расщепления – бронзовый набалдашник. Часто этот набалдашник был в форме бараньей головы. Отсюда и название – таран часто называли «бараном».

126

Тараса – более прогрессивная, в сравнение с городнёй, система строительства городских и крепостных стен. Тараса представляла собой двойной сруб, малый устанавливался внутри большого, засыпался землёй с камнями, и для создания жёсткости конструкции соединялся с большим перерубами. В промежутке между срубами находились защитники стен, для которых в большем срубе прорубались двери и бойницы. По наличию дверей и бойниц можно было отличить тарасу от городни. (Классификация Ф. Ласковского)

127

Десять локтей – около четырёх метров.

128

Пятнадцати-двадцати локтей – около шести-восьми метров.

129

Двадцать пять – тридцать локтей – около десяти-двенадцати метров.

С полатей обычно стреляли поверх тына. Таким образом, защитники города имели возможность стрелять в нападавших в три этажа – из тарас, там, где городни на них сменили, с настила над тарасами и городнями, и с полатей.

Но со стен обычно не только стреляют. Даже не поднимаясь по малоудобным лестницам, Славер увидел, что на полатях уложены кучки камней на случай обороны. А дальше, когда стали подъезжать к Волхову, где вся стена из-за высоты берега была сооружена только из наклонённого наружу, и снаружи же подпёртого насыпью тына, два десятка работных людей, поднимали на полати новые камни. Видно было, что отъезд Вадимира не сказался на обороноспособности города. К войне здесь были готовы, и готовились дополнительно.

Проехав вдоль береговой стены, Славер остановил коня рядом с масляной давильней, от которой далеко распространялся чуть горьковатый запах масла, и из дворовых ворот выезжали сани, доверху груженые ещё более пахучей запревшей дурандой [130] .

– Смык, не знаешь, что за человек командует там?

Славер кивком головы показал на стену, где в тыне меняли несколько брёвен, для чего работным людям пришлось снять поперечное бревно со всего тына, и от этого начали раскачиваться полати. Прямо перед стеной стояло четверо конных воев, и один из них распоряжался работами, что-то показывая рукой, и прикрикивая. Впрочем, слова воя назвать криком было трудно, поскольку он попросту имел такой тяжёлый голос, который легко было принять за крик.

130

Дуранда – маслянистый жмых, побочный продукт давления льна или конопли, употреблялся в пищу домашней скотине. В голодные годы или во времена долгосрочных осад города, добавлялся в хлеб. Дурандой также прокладывали для пропитывания нижние венцы городней и тарас, предохраняя их от гниения.