Последний довод главковерха
Шрифт:
Я остановился перед дверью заместителя начальника госпиталя по хозяйственной части Фирова М. И., нащупал портсигар в кармане, после того, как я едва не потерял его вместе с вещмешком в вагоне поезда, я всегда носил его в кармане брюк, благо, я смог их снова носить после долгого перерыва. Часы же и так были у меня всегда с собой, и теперь я, вытащив их из кармана, зажал в кулаке, постучал в дверь и решительно рванул ее на себя.
— Разрешите, товарищ майор?
— Куда прешь, боец, не видишь, я занят?! — Рявкнул майор так, что сидящий перед ним тщедушный человечек от начальственного рыка втянул голову в плечи.
— Я по личному вопросу, товарищ майор, —
Вещь современная, цены немереной произвела на товарища Фирова ожидаемое впечатление.
— Пошел вон, Калин, потом зайдешь.
Проводив выходящего взглядом, я подошел к столу, и примостил свои ползадницы на предостерегающе затрещавший стул, положив часы на середину стола, но не выпуская цепочку из рук.
— Что хотел, боец? — Грубо, но все равно как-то душевно, поинтересовался майор.
— Справка нужна. В том, что я, Лапушкин Авангард Михайлович, выписан из госпиталя и направляюсь в город Киев, на десять дней, до полного выздоровления.
Майор тяжело дышал, теребя обеими руками лежащие перед ним бумаги.
— Надо подумать. Сам я такие справки не даю, а к докторам у меня подходов нет, этих долболюбов ничем не зацепишь, я уже пробовал.
— Вы свою печать поставьте, слово «госпиталь» там есть, никто и не посмотрит, что она не гербовая, а «для хозяйственных нужд», а за начальника госпиталя я сам левой рукой подмахну.
— Тебя только послушать, первый же патруль заметет, и сам загремишь, и меня за собой потянешь.
Стук в дверь.
— Пошел вон, я занят!
Опять тишина, и тяжелые раздумья Фирова.
Бом-дин-бом-бом-дин-дон!
— Чудесная вещь, товарищ майор, чистого золота больше килограмма, корпус и крышка толщиной с палец, цепочка, сами видите. Швейцарская фирма, качество изумительное, за месяц ни на секунду не отстали, не обогнали, подводить не надо, заводишь раз в неделю. Водонепроницаемые, я с ними в грязи ползал, оботрешь тряпкой, снова новые, ничего их не берет. И противоударные, немцу каску можно пробить, как гирей, все им нипочем.
— Откуда они у тебя?
Вам справку из магазина показать, хочется спросить мне, но я просто молчу.
— Как говоришь, фамилия, Лапушкин? Красноармейская книжка-то, небось, в канцелярии, далеко ты с одной справкой уйдешь?
Кругом одни сложности, а особисты шарят по госпиталю, ищут меня.
— Сиди здесь, я закрою тебя, чтоб не лазили.
Майор уходит, и вправду заперев дверь на ключ, вскакиваю, если можно так назвать мое неловкое вставание со стула, достаю со второй полки делового шкафа пятую слева толстенную папку с завязками, «Акты на списание малоценной и быстроизнашиваемой хрени», умница Фиров, если хочешь хорошо спрятать, положи на самое видное место. Только со мной этот номер не прокатывает, валяясь сутками напролет, я от нечего делать не только девушкам под юбки заглядывал, и что за жук Фиров, знаю отлично. Здесь у него наверняка только малая часть сбережений, держит под рукой на текущие расходы, но мне они на первое время очень пригодятся. Мне бы только до Киева добраться, рассуждал я про себя в ожидании майора, а там выйду на ушлого капитана, увезшего мои деньги, или его друзей, наверняка таких же прожженных жуликов. Они без проблем сделают мне липовые документы, нарисуют полное списание по ранению, тем более основания для этого есть, и пусть ретивые чекисты ищут меня до конца времен. Снимаю матерчатый чехол со стоящей в углу пишущей машинки, складываю туда деньги, завязываю узелком и ставлю на
Сажусь назад, слежу за майором, ничего интересного, ходит по кабинетам, канцеляриям и бухгалтериям, дважды расходясь при этом с одним из чекистов, находит мою красноармейскую книжку, берет еще несколько бланков. В запертую дверь стучат пару раз, не получив ответа, уходят.
Возвращается Фиров весьма довольный своими похождениями.
— Все сделал, как полагается, теперь тебя ни один патруль не остановит, да хоть и остановят, запрос пришлют, по бумагам никаких зацепок, гуляй, товарищ Лапушкин, десять дней в Киеве.
Майор протягивает мне справку и красноармейскую книжку.
— А деньги есть у тебя, на эти десять дней? Сколько тебе на жизнь, двести рублей хватит?
Спасибо Фирову, деньги у меня есть, однако срабатывает хватательный инстинкт, отвечаю автоматом, не задумываясь и не вспоминая об узелке рядом с дверью.
— Лучше триста, товарищ майор.
В масштабе цен я не ориентируюсь, но просить всегда надо больше, особенно, если могут дать.
— Триста всегда лучше, чем двести, — смеется Фиров, — это ты, товарищ Лапушкин, правильно сказал, держи!
— Спасибо, товарищ майор, от всего сердца спасибо! — Искренне благодарю я. — Скажу Вам по совести, редко встретишь такого душевного человека, как Вы, который и в положение войдет, и посочувствует, и поможет во всем! Спасибо!
Пожав майору руку, я иду к двери.
— Постой, а часы?!
— Отличные часы, товарищ майор, никогда с ними не расстанусь!
— Нет, погоди, так ты не уйдешь! — Фиров просто сатанеет, мужик он не мелкий, но с Лапушкиным редко кого можно поставить рядом, разве ярого полковника артиллериста Винарского. Левой рукой, чтобы не подвела свежевыздоровевшая правая, сгребаю командирскую гимнастерку на груди обманувшегося в лучших чувствах майора так, что добротная ткань жалобно трещит, и прижимаю его к стенке.
— Ты, майор, сиди и не прыгай! С такой справкой, что ты мне дал, любой жулик, а то и шпион без проблем до Киева доедет, это ты правильно сказал. И за такие фокусы тебе десять лет лагерей дадут, не раздумывая, если к стенке не прислонят. Поэтому, шум поднимать тебе никакого резону нет, сиди и не прыгай! — Повторил я, оттолкнув Фирова, взял узелок с деньгами и вышел в коридор.
— Встретимся еще, аферист хромой! — Высунув голову из кабинета, свистящим шепотом пообещал майор.
— Вот тогда и сочтемся, кто кому и сколько должен! — Согласился я с Фировым.
6
Неловко получилось с этим майором, обманывать человека нехорошо, даже если он сам жулик, и греет руки на несчастьях других. Были бы у меня деньги, я, конечно, расплатился бы с ним, как полагается, услугу он мне оказал неоценимую. Но не платить же ему его собственными деньгами, не настолько я законченный циник. Что до часов, то, каюсь, отдавать ему их я изначально не собирался, очень уж они мне нравились, и можно сказать, приросли. Если поразмыслить здраво, то какая разница, те часы или эти, лишь бы время показывали, в той жизни я вообще обходился без них, считая лишним предметом, узнавая время с телефона. А эти мои были не слишком удобны для фронтовика, противоударность и водонепроницаемость, это хорошо, но и недостатков хватало. Мало того, что издевательски громоздкие, видно сделанные специально, чтобы потяжелее, чтобы больше золота в них, так еще и куранты бьют при открывании крышки, в самый раз бойцу, сидящему, например, в засаде. И все же я к ним привык, и как сказал уже Фирову, никогда с ними не расстанусь.