Последний фюрер рейха. Судьба гросс-адмирала Дёница
Шрифт:
Люди старого флота гордятся, что он был одним из нас».
Наконец, приходской священник, пастор Ганс Йохан Арп, заговорил о человеке, который прожил свои последние годы среди жителей городка, как «мирный гражданин», сходясь со всеми «безо оглядки на чины и различия». Он был христианином, регулярно посещал церковь и обычно сидел вот здесь, в середине второго ряда, на скамье, покрытой шерстяным ковриком.
Однажды, обсуждая заранее свои собственные похороны, Дёниц сказал ему, что хочет быть похороненным под флагом бундесреспублики: «Имперский флаг отпадает. На моем гробе должен лежать черно-красно-золотой флаг».
После речей грянул гимн; морской оркестр выстроился на тропинке,
Сквозь толпу, заполнившую обе стороны тропинки, мимо ухоженных могил под снежным покровом этого прекрасного кладбища гросс-адмирала пронесли под звуки похоронного марша. Тропинка извивались среди кустов, а затем, внезапно, возникло то самое большое резное распятие, и, возвышаясь над собравшимися людьми, Иисус в короне из снега, печально поникнув головой, распростер свои руки, словно принимая Своего раба.
Внизу большой неровный гранитный блок украшало одно-единственное слово, как руна: «Дёниц», рядом лежала мемориальная табличка: «Ингеборг Дёниц, урожденная Вебер, 10.12.1893 — 12.5.1962».
Была и другая табличка, побольше, с двумя именами: «Клаус Дёниц, обер-лейтенант флота, 14 мая 1920 — 14 мая 1944, Ла-Манш», «Петер Дёниц, лейтенант флота, 20 марта 1922 — 19 мая 1943, Северная Атлантика».
Старые подводники медленно повернули к горке свежей земли у могилы и спустили гроб со своих плеч. В этот момент оркестр умолк. Пастор произнес последние трогательные слова службы — и затем — казалось бы, совершенно спонтанно — грянули первые строки «Дойчланд-лид»:
Deutschland, Deutschland iiberalles, Uber alles in der Welt! Wenn es stets zum Schutz und Trutze Bruderlich zusammenhalt. Von der Maas bis an die Memel, Von der Etsch bis an den Belt.Для Генриха Йенеке эта песня прозвучала кощунством над могилами. Он мысленно перенесся в 1 мая 1945 года, когда услышал по радио металлический голос гросс-адмирала: «Фюрер ушел... но борьба должна продолжаться...» Тогда он и все другие выскочили из бараков и бросились бежать в поля.
«Мы хотели, чтобы гросс-адмирал довел свою войну до конца в одиночестве, без нас. Мы шли через деревни, в которых трупы дезертиров свисали с веток деревьев. Крестьяне предупреждали нас о флотских «охотничьих коммандос»: “Они хуже СС, они всовывают в петлю, не задавая вопросов...”»
Йенеке и его спутникам тогда удалось выжить и не попасться — и через два или три дня, когда они растянулись на лугу под весенним солнцем, услышали звук мотора. Это был джип с четырьмя поющими англичанами.
«Мы наслаждались видом формы цвета хаки. В один миг все ужасное здание из страха и гибели, в котором мы жили, рухнуло. Все кончилось. Мы лежали на этом лугу в Гольштейне и глядели друг
Вот о чем я думал, когда через тридцать шесть лет над могилой Карла Дёница зазвучала “Дойчланд-лид”. Нет, господа мои, ничто не забыто, ничто не излечено. В Германии по-прежнему существует невидимый ров, через который не проложен мост, и по обеим сторонам этого рва растут и взрослеют люди. И Карл Дёниц — по другую сторону рва».
Адальберт Шнее написал статью о похоронах для Союза подводников. Он назвал похороны «трогательным прощанием» с гросс-адмиралом: «...внезапно из множества уст вырвалась “Дойчланд-лид”. Это был самый чудесный прощальный подарок покойному. Ведь так исполнились слова, которые написали три морских союза на своих лентах: “Почитаемый своими солдатами, уважаемый врагами, почти забытый в своей стране” ».
Далее Шнее попытался опровергнуть все обвинения, которые обычно предъявляли Дёницу, в особенности указывая, что он был больше чем просто верный вассал Гитлера; он не знал ни одного случая, когда в войне на море воля Гитлера превысила волю гросс-адмирала. Наконец, он перешел к «последнему и самому тяжелому упреку»: «Дёниц до самого конца исполнял долг солдата и был не из тех, кто мог бы отречься от своих принципов. Для него отказ выполнить приказ был равносилен бунту...»
Свою статью Шнее закончил так: «Мы не забудем гросс-адмирала, и мы уверены, что однажды при более смелом правительстве он займет свое почетное место в немецкой истории».
Сегодня, когда Германия снова стала единой, люди по-новому смотрят на прошлое и тех людей, которые это прошлое делали. Солдаты бывших противоборствующих сторон все чаще вместе приходят на могилы павших и вспоминают былое, ведь в конечном счете не они развязали ту великую бойню, которую позже красиво назвали Второй мировой...
Глава 1
МОРСКОЙ ОФИЦЕР ИМПЕРИИ
Карл Дёниц родился в Грюнау (ныне это район Берлина) 16 сентября 1891 года. Он был вторым сыном Эмиля Дёница, который происходил из маленького провинциального города Цербста в герцогстве Анхальт, в ста с небольшим километрах к юго-западу от Берлина. Отец был инженером, специалистом по оптике, и работал на фирму Карла Цейсса из Йены, мирового лидера в этой области; он был женат на Анне, урожденной Байер, из маленького города Кроссена на Верхнем Одере. Анна умерла 6 марта 1895 года, когда Карлу Дёницу было три с половиной года, а его брату Фридриху — пять. Эмиль Дёниц больше не женился.
Все это следует из документов.
Из этого можно сделать некоторые выводы о влиянии, которые испытывал Дёниц в детстве, проведенном вблизи столицы империи, где быстрее, чем где бы то ни было в Германии, стремились вверх ростки нового, индустриального века, ответвляясь от древнего и сурового древа традиционной Пруссии. Отец Дёница был одним из стволов такого древа, и он воспитывал своих двух сыновей — по словам самого Карла Дёница — как «весьма односторонних прусских детей».
Он происходил не из аристократической или военной семьи — то есть не из той среды, которая задавала тон в рейхе, — и у него не было надежной основы в виде торгового капитала. В число его предков, изначально мелких фермеров из бассейна Заале, входили — как он сам упоминал — пасторы, офицеры и ученые. Можно сказать, что он вышел из среднего класса, горячо надеявшегося на повышение. Но отличался, однако, от дворян своей верой в образование. И без семейного богатства отец Дёница имел все возможности дать своим двух детям самое лучшее образование, которое он мог себе позволить.