Последний Иггдрасиль: Фантастические произведения

Янг Роберт Франклин

Снова погоня. Снова девушка исчезает, едва перебравшись через ручей. Прямо как Алиса в Зазеркалье. Начинаю припоминать.

Снова вижу другого себя.

И понимаю: моя долина — лишь часть целого.

Далеко ли она простирается? Что сокрыто по другую сторону холма?

На обратном пути я миную пещеру и карабкаюсь выше. Но вдруг осознаю, что лезу не вверх, а вниз. Взгляд натыкается на другую пещеру. Присматриваюсь. Никакая она не другая, она моя. С трудом успеваю забраться внутрь и тут же проваливаюсь в сон.

Периоды бодрствования

происходят каждый день. Но как знать? Этого не проверишь. Мои пробуждения случаются по воле беглянки. Она одна способна вернуть меня к жизни. Интересно, зачем. Ей давно известно, кто обитает в пещере. Зачем тогда лезть на склон? Всякий раз мое появление повергает ее в ужас. Или она напрочь забывает об опасности? Выходит, что так, иначе не совалась бы.

Периоды бодрствования с каждым днем становятся продолжительней. Пытаюсь выбраться из долины. Сегодня, после погони, я не иду обратно, а сворачиваю вправо и упорно шагаю вперед. Все дальше и дальше, пока не оказываюсь в знакомой местности. Впереди виднеется склон. Сквозь ветви проглядывает провал пещеры.

Поспешно карабкаюсь вверх. Пещера подозрительно знакомая. Забираюсь внутрь. Да, пещера та же. Из темных глубин на меня накатывает сон.

Я больше не пытаюсь менять маршрут, поскольку все равно возвращаюсь в исходную точку. На ум приходят странные слова: «лента Мебиуса». Иначе говоря, замкнутое пространство. Долина равносильна замкнутому пространству, своего рода трехмерная лента Мебиуса. Замкнутый круг, из которого не вырваться. И только у беглянки есть ключ.

В памяти всплывает воспоминание о еде. Люди едят, чтобы выжить. Я человек. Почему меня не грызет голод? Не мучает жажда? Без воды человек не может жить. Почему я не чувствую ни холода, ни зноя?

Наконец я вспомнил свое имя. Вспомнил, пока гнался за девушкой в лесу. Меня зовут Чарльз Уишман.

Следом всплывает цепочка других имен. Джон Ренч. Карл Юнг. Иммануил Кант. Пол Кюран. Дженис Роулин. Шерил Уишман… Шерил — так, кажется, зовут девушку?

У нее моя фамилия. Значит… она моя жена?

Концентрируюсь на слове «жена». Постепенно осознаю его смысл. Осознав, теряюсь в догадках. Если Шерил Уишман моя жена, то зачем мне ее убивать?

Сегодня, преисполненный решимости поймать жертву, я сбиваю ее с ног и держу мертвой хваткой. Однако ей удается высвободиться. Голая ступня ударяет мне в горло. Но я не чувствую боли.

Она вскакивает, оборачивается. Лицо искажено гримасой страха, но я различаю знакомые черты и понимаю, что девушка и впрямь когда-то была моей женой. Была? Почему была, а не является? И главное, ради чего мне убивать свою жену? Ответ приходит внезапно: потому что она убила меня.

Нет, не поэтому. Да, она убила меня, хотя не могу вспомнить, как и почему. Я хочу убить ее по другой причине: потому что она думает, что я этого хочу.

Я тоже вскакиваю и бросаюсь в погоню. Но Шерил уже добирается до ручья и исчезает на той стороне.

Я размышляю, сидя на каменном полу. Периоды бодрствования длятся все дольше.

Почему меня убила собственная

жена?

Почему я не умер?

В голове возникает новое слово — эндоаналитик.

Это слово — ключ к моим разрозненным воспоминаниям.

Я был эндоаналитиком. Изучал кюранизм в университете психологии Джона Ренча. Потом открыл частную практику на Бич-стрит, в пригороде Форествью. Купил дом высоко на отшибе и поселился там с Шерил.

У нас была масса друзей. Мы часто приглашали гостей и сами ходили в гости. Практика приносила солидный доход. Когда наступал сезон, мы с Шерил отправлялись на охоту.

Но, хоть убей, не помню, что такое кюранизм.

Сегодня девушка… нет, буду звать ее по имени… сегодня Шерил упала на спуске. Но увернулась, когда я попытался наброситься сверху. Кубарем качусь со склона. Она обгоняет меня, я мчусь следом с криком: «Убийца!». Как будто она вложила мне в голову этот крик.

Вспомнил! Кюранизм — это теория Пола Кюрана о природе сна.

Сна и яви.

Нет, не теория.

Кюран доказал ее много лет назад, но сторонники Фрейда категорически отвергали его концепцию. Старались поднять Кюрана на смех. Но не преуспели.

На рубеже веков Кюран объединил свойства трансцендентальной эстетики Канта с коллективным бессознательным Юнга и выработал понятия темной и светлой зоны. Светлая зона символизирует наше восприятие реальности. Темная — область снов. В сумме они дают кантовскую вещь в себе и не подвластны ни времени, ни, вопреки названию, пространству. Пространством и временем их наделяет наблюдатель.

Свои изыскания Кюран сосредоточил на темной зоне. Созданный им препарат под названием кюраниум позволял проникать в грезы пациентов. Ученый занимался навязчивыми сновидениями, избавлял от них, меняя и корректируя природу снов. Он провозгласил себя эндоаналитиком, а Джон Ренч, его главный последователь, учредил в Катскилле университет эндопсихологии.

Я проникал в тысячи сновидений.

Навязчивого характера.

Опытный эндоаналитик брезгует обычными снами. Даже кошмары не несут в себе ощутимой угрозы. Другое дело навязчивые сны.

Мои пациенты страдали навязчивыми сновидениями. Я проникал в них и излечивал людей. Не понаслышке знаю о темной зоне. С точки зрения архетипов Юнга это весьма многогранное явление, но для практикующего эндоаналитика темная зона — не более чем проекция субъекта сна, берущая начало в его сознании. Два «уровня» реальности, вещи в себе, разделены условным барьером. Просыпаясь, субъект сна преодолевает барьер. А объект неизменно остается по ту сторону.

Я снова в темной зоне. Но уже не в качестве эндоаналитика. Я — объект сна.

В сознании Шерил темная зона воплотилась в замкнутый лес и бескрайний спуск. Ручей стал барьером.

Она убила меня, а теперь грезит, будто я поджидаю ее в пещере, чтобы убить из мести. Во сне она каждый раз забывает об угрозе и карабкается на склон.

Почему она убила меня?

Как?

Не могу вспомнить. Стены пещеры смыкаются. Провал темнеет. Проблески сознания гаснут, но в последний момент меня молнией пронзает страх.