Последний коммунист

Залотуха Валерий Александрович

– Эпиграф интересный. "Горе тому, кто без меры обогащает себя не своим, надолго ли?"

– Это кто сказал?

– Это из Библии.

– Там так написано?

– Не помню. Вообще, Илья серьезно увлекался религией, ходил в церковь, собирался принять католичество. Но после экскурсии в Аушвайц его богоискательство прекратилось.

– Аушвайц?

– Освенцим, - перевел Прибыловский.

– Ну и что?
– не понимал Владимир Иванович.
– Освенцим, знаю,

ну и что?

Прибыловский пожал плечами.

Печенкин помолчал, соображая, но так, похоже, и не сообразил.

– Еще что?

– Еще о реферате...
– продолжил свой конфиденциальный доклад Прибыловский.
– Илья делает там следующий вывод: новые русские собственники должны вернуть, как он говорит, награбленное, как он говорит - народу.

– А если я не захочу?
– прямо спросил Печенкин.

Прибыловский опустил глаза.

– Тогда народ применит силу. Там так написано.

Владимир Иванович улыбнулся:

– А я ему треугольнички рисовал... Лечили от желтухи, оказалось - китаец. И что он за этот реферат получил?

– Шесть баллов. Это у них высшая оценка. Дело в том, что преподаватель экономики Джереми Маркс...

– Как, говоришь?
– перебил секретаря Печенкин.

– Маркс.

– Маркс!
– громко, во весь голос повторил Печенкин, так что докладчик замолчал, и все члены Совета директоров стали внимательно смотреть на шефа.

Печенкин поднялся с кресла и обратился неведомо к кому:

– Где-то я слышал уже эту фамилию? А Энгельса у них нет? Я, значит, большие деньги им платил, а они моего сына учили, как мне башку свернуть? Маркс...

– Он уже уволен, - успел вставить Прибыловский.

– Уволен! Ха! Уволен... Да за такие дела на него, гада, солнцевских зарядить! Маркс, блин...
– И, сунув руки в карманы, Владимир Иванович нервно заходил по кабинету.

– Левые идеи вновь входят на Западе в моду, - попытался объяснить Прибыловский.

– На Западе в моду, а у нас в морду!
– закричал Печенкин.
– Прямо в морду они у нас входят!

И быстро пошел вокруг большого стола. Проходя мимо Уралова, Печенкин остановился, в задумчивости глядя на его кипу, и спросил:

– Слушай, Уралов, а что это на тебе за тюбетейка?

Уралов улыбнулся и объяснил:

– Это не тюбетейка, а кипа! Ко мне папа из Израиля приехал. Надел и попросил не снимать.

Печенкин долго смотрел на Уралова, пребывая в каком-то усталом отупении, но, сделав над собой усилие, вышел из этого состояния, улыбнулся и, уже садясь в свое кресло, одобрил:

– Молодец, Уралов! Папу надо слушать.

Заседание Совета директоров продолжилось.

XIII. Я научу тебя десяти ударам

1

Картина была явно

комическая и страшноватая: прохожие на тротуаре останавливались, машины на проезжей части тормозили, Илья шел по центральной улице Придонска - улице Ленина и с детским упоением на лице ел мороженое в вафельном стаканчике, а в это время его охраняли. Впереди шел рыжий охранник в темных очках, сзади еще один здоровяк, за которым - одним колесом по проезжей части, а другим по тротуару - медленно полз "субурбан", за затемненными стеклами которого мутно светился седой.

Мороженое почти растаяло, подтекало снизу, и Илья с удовольствием слизывал выступающие белые капли. Наконец, он закончил, вытер губы и ладони носовым платком и посмотрел по сторонам, размышляя, куда дальше направить свои стопы. Но в этот момент из "субурбана" выскочил седой, семеня, подбежал к Илье и спросил - официально и язвительно:

– Ну что, нагулялись, Илья Владимирович? Домой? До мамочки?

Илья перевел свой внимательный, озабоченный взгляд на главного телохранителя и, склонив голову набок, задал неожиданный вопрос:

– А какую мы дадим вам кличку?

– Какую кличку?
– раздраженно отмахнулся седой.
– Садитесь в машину.

– Вы забыли, что я вас завербовал?
– с улыбкой напомнил Илья.

– Ты меня не вербовал, - огрызнулся седой.

– Стоит только моей маме узнать, что вы меня потеряли...

– Кроме мамы есть еще и папа, - перебил его седой и приказал: - В машину, Иваныч до трех отпустил.

– "Седой"! Как вам?

– Садись в машину!
– требовал седой.

– А пароль?

– Сам не сядешь - посадим!

– Есть такой пароль, что если я его назову, то вы меня сразу отпустите, неожиданно высказался Илья.

– Нет такого пароля. Садись в машину!

– Есть. Спорим на мороженое!
– Илья явно издевался.

– В машину!
– прорычал седой и уже взял Илью за локоть, чтобы потащить его к "субурбану", как молодой человек проговорил вдруг громко, отчетливо:

– Ангелина Георгиевна Всеславинская.

Седой отпустил руку и замер.

Илья посмотрел на него насмешливо и сожалеюще.

– Нет, не буду я вас вербовать. Лучше, пожалуй, уволю.

Седой не услышал, повернулся и затрусил к машине. Охранники замерли в нерешительности. Илья расправил плечи и спокойно, не торопясь, направился к "зебре" перехода. Седой смотрел сквозь стекло в его спину и кричал в трубку телефона:

– Иваныч, он откуда-то знает про Гелю. Все знает: имя, фамилию, отчество.

Печенкин долго молчал.

– Он уходит, Иваныч!
– напомнил седой.