Последний конвой. Часть 2
Шрифт:
— Да сделаю я вам химанализ, реактивов маловато, но что-нибудь придумаю. Вот посев сделать не смогу, о микробиологическом анализе можете даже не заикаться, уважаемый Родион Сергеевич. Это за несколько дней делается, даже в лаборатории, которой у меня в чемоданчике, увы, нет.
— Вот и отлично, — обрадовался Быков, — сейчас я для вас организую увеселительную прогулку к ближайшему водоему, как положено, с пивком и шашлыками.
Шучу, конечно. Он совсем другое сказал. Палатку мне сейчас туда отвезут и разделочный стол, который немедленно
Еще помощников предложил.
Вот скажите, нафига мне помощники, чтобы рядом с палаткой блевали, пока я вскрытие делаю?
— Хватит мне и Василия, — отрезала я, чтобы долго не разводить политесы.
На сборы пятнадцать минут, это значит, поесть мы не успеем. Я-то человек привычный, а Василек похоже сегодня остался без обеда. А там как повезет, может быть, даже и без ужина. Смотря как долго крокодилы на солнышке болтаются. Запашок будет, мама не горюй. Некоторые впечатлительные натуры могут надолго лишиться аппетита.
А на обед сегодня, если я ничего не путаю — крокодилятина. Ассоциации, надо сказать, штука простому смертному неподконтрольная, а посему Василек сегодня точно голодать будет. Гарантированно! Можно и к бабке не ходить.
Торопила, торопила, а больше получаса провозились со сборами. Потом еще полчаса по пустыне телепались, затем палатку натягивали, меблю внутре расставляли по местам…
Короче говоря, солнце аккурат в зените оказалось. Печет просто невыносимо, даже сквозь тент, глаза потом заливает, под клеенчатым фартуком все тело чешется. Идеальные условия для проведения вскрытия. Ничего не скажешь.
А запашок какой сейчас будет…
В ответ на мои сетования Быков предложил противогаз. Вот мол, случайно захватил с собой, в кармане парадного фрака завалялся. Может, для чего сгодится?
Я на него так посмотрела, аж глаза отвел и смутился. Вот сам бы одел и полчасика на солнышке постоял, если так сильно хочется острых ощущений. А меня, уважаемый Родион Сергеевич, увольте от неадекватных экспериментов над собственным здоровьем.
Но ворчи — не ворчи, а вскрывать «бедну зверушку» все одно придется.
Двое «солдатушек бравых ребятушек» на куске брезента приволокли огромного мертвого крокодила. Ну такое себе… почти свеженький. Пару дней назад подох. Чудовище метра два длиной и под центнер весом. Б-р-р-р… не хотела бы я поздним вечером у водоема повстречать подобного кавалера. Зубы с палец, пасть как чемодан. Одним движением своих чудовищных молотилок пополам перекусить может. У-у-у-у… зверюга, блин…
— Ладно, — говорю, — ребятки, сгружайте это чудо-юдо заморское вот сюда. Потрошить будем.
Те и рады стараться, увалили рептилию на ящик, пардон, на «разделочный стол» в импровизированном морге и резво удрали. Наверное, загорать торопились, пока погода соответствует. А любоваться полусгнившими кишками предстоит только нам с Василем. Даже Арсений с ними убежал, неприятный запашок, видите ли, ему
А нам с научным сотрудником, значит, мертвяк розами благоухает? Ишь, какие все нежные и чувствительные. А врачам грязь, дерьмо и вонючие кишки должны быть за счастье?
Кратко проинструктировала Василия, ватку нашатырем смочила заранее, положила рядом с собой, в пределах досягаемости. Еще и кулаком пригрозила на всякий случай, если вдруг и этот хмырь надумает удрать или того хуже, в обморок грохнется мне под ноги.
— Ты, Василий, главное на стол не наблюй — говорю ему, — если почувствуешь, что к горлу подступает, сразу вон из палатки. И без того дышать нечем будет, а еще и твой внутренний мир обонять придется. Усек?
Ухмыляется научный сотрудник, хорохорится, а у самого лицо бледное и кисти рук подрагивают, как будто всю ночь курей воровал. Маску, перчатки, нарукавники и клеенчатый фартук послушно натянул, инструменты перед собой разложил, все, как учила. Молодец, послушный мальчик!
Доложил, что готов ассистировать. И даже руки почти не дрожат.
— Ну что, раз готов, — приступим!
Поправила хвост рептилии, лапы развела в стороны, зажимами закрепила. Сделала надрезы по животу и груди, пинцетом развела и отогнула кожу, закрепила, чтобы не сползала. В нос сразу ударил невероятно сильный запах разложения. Настолько мощный, аж слезы выступили.
Василий пошатнулся и побледнел еще сильнее. Я-то, наивная, думала, что сильнее уже некуда.
На всякий случай снова показала ему кулак и перевела взгляд на открывшееся зрелище.
— Что же ты такой вонючий, дружок? Несколько дней ждал, пока тетя Лида приедет на свидание, мог бы и подготовится — побриться, подмыться и одеколоном сбрызнуться.
В первый момент и сама ничего не поняла. С виду был крокодил как крокодил, только немножко дохлый. Ну полежал на солнышке, немножко, слегка подвялился… да с кем не бывает?
Вот только вместо внутренностей тушу наполняло что-то совершенно непостижимое. Даже не знаю, как описать, чтобы не ввести вас в заблуждение. Больше всего это походило на кашу в тарелке. Не то перловку, не то гречневую… Я ее так давно ела, что уже и не помню, как она выглядит, эта гречневая каша…
Равномерная мелкозернистая структура темно-бурого цвета. То есть, представьте себе, что кто-то разрезал крокодила, вытащил все внутренности: сердце; легкие; печень; кишечник, срезал все мышцы и сухожилия, а потом заполнил образовавшуюся полость в брюшине перловой кашей. И под занавес аккуратно заштопал кожу, да так ловко, что даже следов не осталось.
— Какого черта? — возмущенно спросила я у Василия, потому что рядом больше никого не было.
— Что случилось? — перепугался младший научный сотрудник, видимо подумал, что я на него опять взъярилась за какой-то мелкий косяк. Даже голову в плечи втянул и на всякий случай испуганную мордочку сделал.