Последний конвой. Часть 2
Шрифт:
— Однако, — продолжил политрук, не обращая внимания на реплику Стива, — серия экспериментов показала, что не все подопытные так остро реагируют на присутствие артефакта. Примерно пять процентов населения вообще невосприимчивы к излучению, и около семи — десяти процентов, хоть и испытывают неприятное воздействие, могут переносить его в течении длительного срока без видимого вреда для здоровья. Поэтому в состав экспедиции отбирали только добровольцев, не подверженных воздействию излучением. Это резко отсеяло число возможных кандидатов на поездку, пришлось довольствоваться
В частности выяснилось, что абсолютно невосприимчивыми являются подопытные с умственной отсталостью и чрезвычайно низким уровнем интеллекта, небольшим расстройством психики, психо-эмоциональной заторможенностью, патологиями в развитии эмоционально-волевой сферы, неадекватным поведением и патологическими реакциями организма в ответ на раздражитель.
Стивен нахмурился.
— Я тоже?
— Что «тоже»? — не понял Гейман.
— Ну это… того, — Стивен покрутил пальцем у виска.
— Не обязательно, — покачал головой Чекист, — но если излучение на тебя не действует, значит, какие-то отклонения в психике все-таки есть. Впрочем, у эмигранта, родившегося и выросшего в гетто, их просто не может не быть. Согласен?
Стивен растерянно пожал плечами. Спорить желания не возникло.
— Запомни, Стив, здоровых людей нет, есть недообследованные.
Стивен сглотнул, поиграл желваками, затем с усилием расслабил мышцы лица.
— На остальных излучение оказывает влияние, — продолжил Чекист, — на кого-то сильнее, на кого-то слабее. Например, я, — вдруг усмехнулся Гейман, — слышу, как камень «поет». Тонкий, едва уловимый звук. Седьмая ступень диатонического звукоряда, нота — си. Возможно, — си-бемоль. У меня не идеальный слух, вот и на скрипке играть не умею…
Он искренне рассмеялся, но Стивен так и не понял, что же развеселило политрука.
— Объяснить что именно я слышу, — продолжил Гейман, — трудно. Это негромкий, но сводящий с ума писк. Он слышен все время, на одном и том же уровне громкости, независимо от расстояния до артефакта. Даже когда сплю, я его слышу сквозь сновидение. Изматывает! Хочется заткнуть уши и убежать куда глаза глядят, подальше в пустыню. Прочь! Куда угодно, лишь бы не слышать этот проклятый звук. Особенно когда знаешь, что убежать можно…
И лишь один раз, ненадолго, во время песчаной бури, писк исчез. Я почувствовал неладное, остановился на обочине, пропуская колонну, и внимательно вглядывался в проезжающие автомобили. «Русича», в кузове которого лежал артефакт, в конвое не оказалось. Дважды объехав колонну по кругу, я понял, что несколько машин потерялись.
Камень перестал «петь», значит, расстояние между мной и МАЗом Иваныча превысило три километра. Мы это выяснили практическим путем еще в Метрополии во время проведения экспериментов. Тогда я забил тревогу.
Политрук негромко откашлялся и спросил:
— Теперь ты понимаешь, почему я отправился вас искать в одиночку? Потому что никто другой потерявшиеся машины не нашёл бы. Они не чувствуют камень, а я его «слышу». Напарник в машине будет только отвлекать, не даст настроится на
— А мы фольгу размотали, — вдруг неожиданно для самого себя признался Стивен, — наверное, зря?
— Пока это не имеет большого значения. Но стоит нам приблизиться к любому населенному пункту на близкое расстояние, эффект может быть непредсказуем. Начиная от панического бегства местных и заканчивая необъяснимой агрессией, направленной на конвой и сопровождающих его лиц.
Вот поэтому Быков строит маршрут так, чтобы на пути не было поселений. Объехать стороной некоторые контрольные точки маршрута невозможно, нам попросту не хватит воды. Поэтому придется идти на риск. С первой точкой, Асуаном, нам пока повезло…
— Крокодилы… — дрогнувшим голосом начал Стивен и смолк.
— Как раз к этому я и веду. Животные и рептилии остро реагируют на присутствие артефакта. Инстинкт толкает их сбиваться в стаю. Именно в тот момент, когда ты проходил отбор, в часть доставили артефакт. Тогда еще никто из командования не знал, что на животных артефакт действует на очень большом удалении, несколько десятков километров. В результате камушек притянул к городу свору одичавших собак. И если бы не ваш небольшой отряд, вставший на пути обезумевших тварей, еще неизвестно, каковы могли быть последствия. Жертв среди мирного населения могло бы быть очень много.
— Значит, и ящерицы, и крокодилы… — произнес Стивен и осекся.
— Именно так! Никакой мистики, только голый рацио. Мы с Эмиссаром предполагаем, что где-то на пути следования колонны находилась ферма по выращиванию варанов на мясо. Удивляться тут особо нечему, человек всеядная и непривередливая тварь — жрет почти все. Вараны вполне съедобны, также как и другие рептилии — крокодилы, лягушки, змеи, черепахи, саламандры, тритоны. На любителя, естественно. Хотя в некоторых странах считаются деликатесом.
Мы решили так: взбудораженные излучением ящеры сломали изгородь, сбились в стаю, что нетипично для этого вида рептилий, и пошли на зов, сметая все препятствия на своем пути. Не думаю, что у разводчиков не было вооруженной охраны на ферме. Наверняка была, чтобы отгонять непрошеных гостей, желающих полакомиться, не заплатив за угощение. Не уверен, что хоть кто-то сумел выжить после массового побега «заключенных»…
— А что с ними будет? — не удержался от вопроса Стивен, — ведь мы же не всех перебили, часть укрылась в пустыне. Может, еще на кого-то нападут?
— Ничего хорошего, — отмахнулся Гейман, — как только артефакт удалится на достаточное расстояние, стая перестанет существовать. Разбредутся кто куда. В любом случае всех ждет гарантированная смерть от голода и перегрева. В пустыне для варанов нет пищи. Сначала перегрызутся между собой, каннибализм еще никто не отменял, выжившие особи рассредоточатся, чтобы сдохнуть в одиночестве.
— Крокодилы, — напомнил Стивен.
— Аналогично собакам и ящерицам, — пожал плечами Гейман, — какая разница? Почувствовали зов, пошли к источнику. Гораздо интереснее, почему именно ты всегда оказываешься на пути у сбрендивших тварей?