Последний паром
Шрифт:
– Да ну тебя! – зло махнула на него рукой бабушка. – Пойдем, Андрюша, отсюда.
Уже в дверях хозяин дома впервые обратил на меня свой взор.
– Погодь, погодь… Расшумелась тут, - проворчал он. – Я сейчас…
Он взял табуретку, взобрался на нее и извлек с антресолей длинную пожелтевшую картонную коробку. Сдунул с нее пыль и осторожно раскрыл. В ней лежала – о чудо! – детская сабля. Дядя Василий вынул
– На, дай своему. Мой внук вырос, к ней давно не прикасается. Забыл, наверное. Пускай твой теперь в чапаевцев поиграет…
– Ну, Василий, ты молодец, - внезапно зауважала бабушка, - человеком становишься.
Всю дорогу к дому я прижимал к груди этот бесценный дар. У меня впервые появилась своя игрушка! Да и не какой-то никчемный резиновый мяч или юла…
Убедившись, что лезвие сабли притупленное и от него не порежешься, бабушка разрешила мне дома поиграть с этим внезапным подарком. И я стал мчаться по квартире на коне-швабре, в маминой старой шляпке, изображая поочередно то ковбоев, то красных кавалеристов, то гусаров.
Но счастье мое длилось недолго. Вечером в дверь кто-то постучал. Бабушка пошла открывать.
– Ты что, Василий, вроде утром виделись, - удивилась бабушка, глянув на нежданного гостя.
Дядя Вася мял в руках кепку и, опустив голову, произнес виновато:
– Тут, Надежда, такое дело. Ты прости... Но Томка скандал устроила. Зачем, кричит, без спросу игрушку ее сына отдал! А он-то, Гришка, и забыл про эту саблю, надоела она ему.
– Ну и что?! Так бы Тамаре и сказал. Дареное-то назад не берут.
– Я-то сказал. Но она ни в какую, велела… ну, ты понимаешь… забрать обратно эту шашку… Иначе грозилась порушить все мои аквариумы.
– У-у, шантажистка! Всю жизнь такой была...
Весь этот разговор я слышал в коридоре, сразу заподозрив что-то недоброе в приходе бабушкиного кузена. То годами не видятся, а то…
Я схватил саблю, оставленную на полу в столовой, и побежал с ней в спальню. Нырнул под кровать. Затаил дыхание, очень надеясь, что меня там не найдут.
– Андрюша, верни этому рыболову-любителю его чертову шашку. Будь она неладна! Я тебе другую куплю.
Бабушка стояла перед кроватью. В ответ на мое молчание она опустилась, кряхтя и тяжело вздыхая, на колени и подняла покрывало, за которым я прятался…
... Я не прекращал плакать до самого прихода родителей с работы. Выслушав бабушкин рассказ о сегодняшнем происшествии, папа ничего не сказал, только покачал головой и ушел читать газету. А вот мама еле сдерживала себя:
–
Бабушка молчала, потупив голову. Я сидел с красными глазами и тихо всхлипывал.
– Ничего, скоро у Андрюши день рождения, - погладила меня по голове мама. – Мы ему такую же саблю купим. Нет, в сто раз лучше. Вот!
Мне было как-то все равно. Не хотел больше никаких подарков. Просто обидно было, потому и плакал.
<p align="right">
<p align="right">
2014 г.
Три окна старого двора
1
Антонина Васильевна жила с дочкой Лялей, рано созревшей барышней. Ляля была хороша собой, беленькая, полногрудая, со стройными ногами и вьющимися колечками волосами. Поведением отличалась чересчур непосредственным. В учебе она не видела никакого смысла и даже восьмилетку еле-еле закончила. С тех пор сидела дома, ничем не занимаясь. Ляля мечтала об одном: скорее выйти замуж и покинуть это убогое жилище в постылом дворе и надоедливую мать. Антонина Васильевна мечтала о том же: помучиться еще немного с этой дурой, удачно выдать замуж бесприданницу, ну а после зажить, наконец-то, «для себя».
Личной жизни у Антонины Васильевны после развода с мужем не было никакой. Внешне она была очень даже ничего в свои сорок с небольшим. Но вот характер имела просто невыносимый. Не обладая большим умом и тактом, она стремилась все контролировать и всюду совать свой нос.
Женихов Ляле поставлял ее двоюродный брат Витя, парень шебутной, но добродушный. При всей несерьезности кузена-сантехника, как правило, он водился с ребятами приличными, среди которых попадались даже студенты. На одного из них и запала Лялька.