Последний ветер

Мышкин Евгений

– Ты недооцениваешь всю мощь этих примитивных человеческих чувств. Это одно из мощнейших проявлений Течения, наряду с остальными. Хотя, на тот момент твои чувства перевесили осознание того, в какое чудовище превратился наш брат.

– Возможно, есть вероятность вернуть его...

– Вернуть? Ллотра? Ишчель, если бы ты видела, какая картина ждала нас в том бункере, ты бы перестала питать даже тень надежды. Та чума, которая выкосила несколько стран, была лишь косвенно его рук делом. Но, то, что я видел после...

Позволь, я расскажу тебе, как погибли Велер и Цогуа.

* * *

Мальчишке,

игравшему в это утро в шарики с самим собой, мать всегда говорила, что оттопыренными ушами его наградил отец. А вот непослушные рыжие волосы - исключительно её заслуга. Как бы то ни было, мальчик был настолько увлечен этим занятием, что голос отца он расслышал только со второго раза. Отец стоял на крохотном балконе такой же крохотной комнаты, в которой они жили с ним, его матерью, и двумя старшими братьями.

Мальчик повернул голову в сторону отца, и с удивлением заметил, что его отец, доселе, как он считал, ничего не боявшийся, держит в руках крученную из желтой бумаги самокрутку, но, видимо, забывает её курить.

Отец ещё раз, теперь уже машинально, окрикнул мальчика, уставившись в одну точку. На какое-то мгновение мужчине показалось, что ему снова восемь лет. Или он видит призрака. Или и то, и другое вместе.

Как бы то ни было, прямо по дороге шел человек в белой одежде, и с такими же белыми волосами, завязанными в высокий хвост на затылке. Человек был высок и мускулист. Человек почувствовал эмоции мужчины, замершего на балконе с сигаретой в руке. Он увидел то, что произошло почти сорок лет назад, и понял, что Инерция привела его именно в то место. А ещё он ухмыльнулся тому, что вспомнил мужчина, будучи тогда ещё мальчишкой. Мужчину на балконе эта ухмылка повергла в кататонический ступор.

Бросив короткий взгляд на мальчика со стеклянными шариками, которые тот упорно пытался загнать в некую сложную систему кругов, вычерченных веточкой в пыли, он двинулся вниз по улице.

Фаррен Торн хотел считать себя сейчас достойным сыном своего отца, но продолжал винить себя в том, что будучи в юношеском возрасте, бежал из дому, оставив семейное дело, основанное ещё его дедом.

И когда мать его, некогда цветущая и пышущая здоровьем женщина, сейчас умирала, превратившись за весьма непродолжительное время, в исхудавшую тень самой себя, он сидел на краю кровати и плакал.

В комнату вошел отец. Фаррен машинально встал, и поймал себя на мысли, что отец, для своих без малого восьмидесяти лет, не выглядит стариком. Руки всё такие же твердые, но шрамов со временем стало больше; глаза острые, и только поседевшая местами борода хоть как-то выдавала его возраст.

– Отец, она так и не поела...

– Я знаю. Она, наверное, и сама чувствует, что жизнь утекает из неё, и Праматерь уже послала за ней старуху с косой.

– Давно у неё это началось?

– Пару лет назад. Внутри всё болит, вес теряется, и в конце она просто просто стала такой, как сейчас. Последнее время боли стали невыносимы, и я пою её обезболивающими настоями, которые выписал ей доктор. В те дни, когда мне всё-таки удается

заставить её проглотить хоть что-то.

– Отец, мне так стыдно, что я тогда ушел, оставив вас с матерью. Я хотел вернуться, но...

– Оставь эти разговоры.
– Агрус махнул рукой, словно отмахиваясь от них.
– Сейчас важно, что ты всё-таки вернулся. Пусть и не в самое радостное время.

– Прости меня.
– Фаррен стоял, потупив голову.

– Будь с ней. Возможно, это её последние дни...

Договорить Агрус Торн не успел. В дверь внизу настойчиво, и весьма громко стучали.

Когда он спустился, в холле его ожидал тот самый человек, который сорок лет назад оплатил ему наверное, самый значимый заказ в его жизни.

Нет, не тот же самый человек. Нет всех этих уродливых шрамов на лице, да и глаза совершенно другие. Возможно, брат, или ближайший родственник. Не мог же человек нисколько не постареть за почти полвека.

– Вы, уважаемый мистер Торн, тоже не намного постарели.
– Ответил вошедший, будто прочтя его мысли - Век ваш дольше, и глаз острее, и рука пудовый молот без дрожи поднимает.

– Мы знакомы, простите?
– Спросил Агрус.

– Ах, я ведь не представился, прошу простить. Меня зовут Велер, и тот, кто приходил к Вам когда-то давно, приходится мне родным братом.

– Старшим братом?
– Предположил Агрус. А про себя подумал: Сколько же их ещё?

– Мы, уважаемый мистер Торн, весьма продолжительное время пытались выяснить этот вопрос. Правда, потуги наши никаким успехом так и не увенчались. Собственно, я пришел к Вам по некоему конкретному вопросу, совершенно не касающемуся моих братьев. Скажем, так, остальных братьев. И, учитывая то, что ваш близкий человек на пороге иного мира, я не заберу у Вас много времени.

– Откуда вы знаете?...

– Про Вашу супругу? Уж поверьте, не нужно даже лезть к Вам в голову, чтобы понять это. Ваше подавленное состояние, и этот запах, пропитавший дом говорят сами за себя.

Агрус Торн не нашелся, что ответить Велеру, только молча пододвинул к себе тяжелый деревянный стул, и уселся, свесив голову. Велер, так и остался стоять.

– Я думаю, нет надобности повторять, что когда-то давно к Вам с некоей просьбой приходил мой братец. И я чувствую, что он заказал у Вас что-то настолько уникальное и редкое, что это не могло не отобразиться в эфире.

– В чём отобразиться?
– Переспросил Агрус.

– В эфире, в потоке, в волнении вселенной, называйте это, как вам будет удобно. Суть одна - это имело для него большую важность. И мне жизненно необходимо знать, что это такое было, и, не менее важно, из чего оно было сделано.

Агрус Торн некоторое время собирался с мыслями, пытаясь хоть как-то сосредоточиться.

– Он пришел почти сорок лет назад, и принес черный метеоритный металл, который имел очень высокую температуру плавления, а также невероятную прочность. Он назвал это ядром мёртвой звезды. Я выковал для него двенадцать ножей по его личным чертежам. Он весьма щедро расплатился, и с тех пор я его больше не видел, и, признаться, нечасто вспоминал до сегодняшнего дня.