Последняя из рода Леер - 5
Шрифт:
— Твоя одежда тоже здесь, — равнодушно ответил он, чем несказанно меня удивил.
— Фетишизмом балуемся?
— Просто подумал, что в чужих руках твои амулеты могут быть опасны.
Выкрутился. Лицемер. Да не думал ты ни о чьей безопасности. Так и хотелось крикнуть ему в рожу и посмотреть хоть на какую-то реакцию. Но нет. Все та же равнодушная маска. Все тот же повелитель.
— И где же мое добро?
Он открыл шкаф и в самом деле достал чистую и выглаженную рубашку, жилет просторные штаны, куртку на застежках, мой меховой плащ, и, о радость, сапожки. Конечно, не такие прекрасные,
Я отвернулась первой. Не могла больше выносить. Поспешно оделась, застегнула сапоги и начала заплетать волосы в косу, чтобы не мешала. А он положил руки мне на плечи. Провел вдоль всей длины и переплел мои пальцы со своими. Коснулся губами волос, вдохнул запах. А меня все мучил этот вопрос: Зачем? Зачем он все это делает?
— Так что там с Грегором?
Руки отпустили и отступили на несколько шагов, позволяя вздохнуть.
— Он здесь, в шкатулке.
Я подошла к письменному столу так, чтобы нас разделяло как можно большее расстояние.
Он сам открыл крышку, и я взглянула. Грегор, как и Сапфир, был действительно там, вместе с моими змейками и всем прочим, что я ему дарила. Но сейчас меня интересовал только Грегор. Я взяла его в руки. Такой же жестокий порой и грозный, как и хозяин души, заключенной в нем. На нем не было следов крови или чего-то еще похожего, но простейшее заклинание для меня и очень сложное для других сделало свое дело. Оно позволило не увидеть, но коснуться событий и узнать его последнюю жертву.
Он снова почувствовал ее близко. Жаль, что Акрон был в этот момент рядом, да и пиратский сидр был непозволительно далеко. Друг мог что-то почувствовать. Зацепиться за отголоски, которые он так тщательно скрывал, и тогда весь его план пошел бы к черту. Но нет. Акрон не заметил. Все его чувства сейчас были направлены на нее. С ней что-то случилось, что-то плохое. Он видел это по глазам, в которых сейчас царили молнии, по залегшим под ними теням, по слишком напряженной позе. Вся она была страшно напряжена. Казалось, достаточно коснуться, и взорвется.
— Твои появления становятся традицией, не находишь?
Он ее задел, хотя совсем не хотел. Просто был не готов сейчас изображать что-либо. Слишком неподходящий момент она выбрала.
Акрон пришел за пятнадцать минут до нее, чтобы сообщить, что безликие странно активизировались, что несколько гарнизонов и прилегающих к ним деревень на границе были атакованы. Слишком явная провокация. И так не вовремя.
Акрон поднялся, а потом побелел весь. Его состояние задело и повелителя. Она
— Мила? — очень вовремя спросил Акрон, и ему не пришлось задавать этот вопрос самому.
— Жива. Пока.
— Тогда… — Ему тоже хотелось задать этот вопрос. Тогда кто? Но она отвечать не собиралась. Слишком личное. Мужчина?
— Мне нужен ответ лишь на один вопрос, а потом я уйду из твоей прекрасной жизни, надеюсь, навсегда.
От ее слов не смог сдержаться. Слишком уж натуралистично они звучали. Словно обещание давала. Да, он знал, что отпустить придется, но делал все это с одним маленьким лучиком веры, что она не сможет уйти достаточно далеко.
— Что за вопрос?
— Где мой Грегор?
— У меня.
— У тебя. Где? В коробке, в сейфе, где?
— В моей спальне в шкатулке.
— Хорошо.
Она бросила это свое «Хорошо», хотя ничего хорошего во всем этом не было, и скрылась за дверью.
— Что с ней такое? — скорее себе, чем другу задал он вопрос.
— Ничего хорошего, — ответил Акрон, и Рейвен вынужден был с ним согласиться. Поэтому встал и отправился по ее следу. Странно, но она шла совсем не в ту сторону. И лишь обнаружив ее у своих старых покоев… дошло, наконец. Она же не может знать, что эта комната стала его тюрьмой на долгих четыре года, его персональным адом, в котором больше он находиться не желал. Вот и сменил комнату.
— Это не та спальня, — решил просветить он.
Она почти резко развернулась, и молнии заметались в глазах с удвоенной силой. Злится, но хочет казаться равнодушной. Глупая девочка, но все так же умеет обжечь язвительными словами.
— И где же ваше высокородие предпочитает почивать?
В ответ он протянул руку.
— Переходом быстрее.
Она сомневалась, а его кольнуло что-то. Почему сомневается? Потому что боится? Его или себя? Ее он боялся. Потому что только она могла разрушить с таким трудом построенный образ, взглядом, улыбкой, прикосновением. Или вот этой своей уязвимостью после перехода.
И ведь получается. Он уже держался из последних сил за все свои остатки самообладания. Чтобы как-то прояснить голову, решил поговорить на отвлеченные темы. Например, поддержать ее заинтересованность обстановкой.
— Иногда в кабинете бывает слишком многолюдно.
Или разговором о тряпках.
— Где ты взяла это платье?
— А что? Слишком шикарно для меня?
— Да нет, — скривился он. Скорее слишком… не ее. Он привык видеть ее в брюках, в старой куртке, в пропахшей травами рубашке или обнаженной в его руках.
— Украла. Так что не удивляйся, если к обеду к тебе заявится какая-нибудь знатная адеонка с требованием поймать воровку. Можешь даже вернуть ей платье, когда я свои тряпки найду.
— Твоя одежда тоже здесь.
Да что же с ним такое? Слишком давно они не были одни вот так. Слишком давно не виделись. А он скучал. Нет, не так. Он сгорал заживо все эти дни без нее.
— Фетишизмом балуемся?
— Просто подумал, что в чужих руках твои амулеты могут быть опасны.
Солгал. И совсем не об амулетах он тогда думал, а о ее коже, мягкой и бархатистой, о волосах, о руках, дарящих наслаждение и боль, своими острыми коготочками, о ее губах, таких мягких и обжигающе вкусных.