Последняя любовь лейтенанта Петреску
Шрифт:
Майор Эдуард оглянулся, и закрыл за собой дверь. Никого. Усевшись на диван, майор стал терпеливо ожидать свою жертву. К сожалению, Балан доехал до Кишинева. Поэтому оставалось одно: ликвидировать журналиста ночью, а смерть его свалить на пьяных соседей. Все это приходилось делать, естественно, из-за денег. Нет, майор вовсе не собирался присваивать эту сумму себе. Просто эти пятьдесят тысяч долларов были неприкосновенным фондом Службы информации и безопасности. Их показывали,
Деньги Эдуард едва выпросил у Константина Танасе, поручившись за них головой.
– Что хоть за операция? – поморщился заметно сдавший в последнее время шеф.
– На внедрение агентов в сеть арабских экстремистов! – бодро отрапортовал Эдуард, зная о любимом коньке Танасе.
Через полчаса он принимал в кассе эту вечную сумму, оставив расписку.
– Что это они такие грязные? – вздохнул он, пересчитывая купюры.
– Еще бы, – не поняла его кассирша, – ведь уже четырнадцать лет все, кому не лень, их мусолят…
Покряхтев, Эдуард достал из кармана пистолет, и начал любовно навинчивать на него глушитель. Тот выскочил из пальцев, и закатился под диван. Выругавшись, чекист полез за глушителем. Под диваном он повернул голову влево, и вдруг заметил, что занавеска, отделявшая закуток с умывальником, шевельнулась. Делая вид, что ничего не произошло, Эдуард нашел глушитель, навинтил его, аккуратно прицелился и четыре раза выстрелил
– Эй, – тихо позвал майор затаившегося, как он думал, Балана, – вам плохо?
Майор не был кретином, просто на курсах повышения квалификации его учили, что затаившийся человек на идиотский вопрос, как правило, отвечает.
– Вы с ним в одной комнате, он за диваном, оба вооружены, – учил инструктор из ЦРУ, – вот вкратце ситуация. Не говорите ему: эй, выходи. Спросите что-то неожиданное. К примеру, – ты сегодня завтракал?
– Или: который час? – подал идею Эдуард.
– Совершенно верно! – поощрительно улыбнулся американец. – И даже если он не отзовется, то непременно рассмеется нелепому вопросу. Тут – то вы его и убиваете.
Эдуард еще раз вспомнил американца, и повторил вопрос:
– Вам плохо?
В закутке молчали. Что ж, довольно решил Эдуард, значит, убил. Майор встал, подошел
Лейтенант ничего не ответил на вопрос Эдуарда потому, что лейтенанту и в самом деле было плохо. Настолько, что он даже говорить не мог. Ведь под старым одеялом, которым Петреску укрылся в закутке с раковиной, нестерпимо воняло. Оно вообще попало в квартиру Балана по ошибке: журналист недавно, спьяну, снял его с бельевых веревок, приняв за свое. А одеяло-то было соседки, цыганки Светы, и ни разу за всю историю своего существования не знало стирки, порошка, и выбивалки. На бельевых веревках Светка его просто проветривала.
Поэтому, когда раздались выстрелы, и за ними и вопрос, Петреску ничего не говорил, а лишь давился рвотными спазмами. К счастью, лейтенант в тот день ничего не ел: некогда было. Петреску затих, подождал, когда незваный, как и он, гость, подойдет поближе, и вскочив, ударил того головой в живот.
Последнее, что увидел Эдуард, падая в дверь, – слезящиеся глаза Петреску. Потом майор перестал видеть, потому что умер. А умер он потому, что упал на нож, который вытягивал в руке Балан, вернувшийся домой, и услышавший подозрительный шум в квартире. Петреску рывком за воротник мертвого Эдуарда втянул в квартиру и совершенно ошалевшего Балана, рявкнув:
– Входите!
– Гуляй, пока сердце бьется!
Весело прокричав эту незамысловатую сентенцию, крестный отец жениха вскочил из-за стола, и шваркнул о стену хрустальный бокал. Официант ресторана, где гуляла свадьба, горестно сощурился, и тайком приписал к счету стоимость трех хрустальных бокалов. Но сейчас, – и официант, похожий на веселого бассета, – со счетом подходить было нельзя. Могли и побить.
Невеста, с приятно округлым животом, нежно улыбнулась крестному, и поцеловала жениха. Зал взревел, и оркестр заиграл народную мелодию. На часах было одиннадцать вечера, и до одного из ключевых моментов молдавской свадьбы, – сбора денег, оставалось еще очень много времени
– То-то они скривятся, – шепнула агенту Мунтяну на ухо Елена, – когда по рядам пойдут родители невесты с подносом.
– Таков обычай, – пожав плечами, ответил Мунтяну, и обнял спутницу.
На свадьбу Мунтяну и его возлюбленная попали после того, как агент государственной безопасности настоял на том, чтобы они пришли к нему домой и хорошенько вымылись. После этого переоделись в новую и чистую одежду.
– Так ты богат, – выдохнула Елена, когда Мунтяну привел ее домой, и показал ванную.
– Нет, – с горечью ответил агент, – я где-то на уровне ниже среднего класса, просто ты бродяга и проститутка, поэтому мой дом кажется тебе сказочно богатым