Последняя ночь в Сьюдад-Трухильо
Шрифт:
— Это ваша машина? — спросил он.
— Судя по номеру, моя.
— Я с вашего разрешения, хотел бы…
— Купить ее? Воздержитесь. Если мне достанется приличный выигрыш в лотерее, я вам даром отдам эту штуку.
Он засмеялся и прищелкнул пальцами. Глаза у него были налиты кровью.
— Я думал, — сказал он, — что вы разрешите вымыть и привести в порядок машину. Я это здорово умею.
— Благодарю, я сам этим занимаюсь. И, к несчастью, сейчас я тороплюсь, потому что жена рожает, и я еду в лечебницу узнать, кто у нас — мальчик или девочка.
Я протянул ему доллар,
— Я не попрошайка. Хотел заработать, но вот не получается.
«Ладно, сейчас я тебя поймаю, — подумал я. — Сейчас ты попадешься».
— Дайте мне адрес, может, я найду для вас работу, дам знать. На заправочной станции или… или в каком-нибудь гараже, — добавил я с ударением.
Он ответил, ничуть не смутившись:
— У меня нет адреса… Знаете, как это бывает: днем я стараюсь заработать хоть немного, а ночую когда у знакомых, когда в ночлежке, а то и под мостом, либо в парке на скамейке… Но я мог бы на днях позвонить вам и спросить, удалось ли вам что-нибудь найти.
«Обошел ты меня», — подумал я. И дал ему наспех придуманный номер, с бруклинским индексом. Он несколько раз повторил этот номер. Я снова сунул ему доллар, на этот раз он не отказался.
— Я это запомню, — сказал он. — Благодарю вас. Меня зовут Рони. Желаю вам мальчика, с мальчишками хлопот меньше.
Я отъехал от стоянки, не зная, что об этом думать. Одна из бесчисленных случайностей или умышленная инсценировка? Надо будет запомнить этого Рони.
Гарриэт сообщала, что звонит и никак не может меня застать, а поэтому телеграфирует, что она хочет увидеться со мной, вот адрес и название ее гостиницы. Спрашивала, есть ли у меня желание встретиться с ней, не забыл ли я ее. В конце стояло: «Целую. Гарриэт».
Я ничего не забыл, но не имел желания встретиться с мисс Клэр.
Хулио Оливейра ввел их в комнату, где ждал полковник Аббес. Лицо у полковника Аббеса было изможденное и жестокое, с хищными чертами. Он уставился на Мерфи холодными узкими глазами и некоторое время приглядывался к нему, потом сердечно протянул руку и басом прогудел:
— Приветствую вас, Мерфи. Благодарю за услугу. Вы смелый летчик, очень смелый. Хлопот не было?
— Благодарю, господин полковник. Все было в порядке.
— Прелестно. А что же привез в нашу страну храбрый летчик? Что за товар?
Мерфи удивился. Уж, наверное, этот тип отлично знал, кто лежал там, в багажнике.
— У меня был пассажир, больной пассажир.
— Хорошо путешествовал? Больной человек доволен?
— Да.
Октавио повернул к Мерфи голову.
— Господин полковник спрашивает, доволен ли пассажир этим путешествием.
— Ах, вот что! Очень доволен. Погода была хорошая, и он не страдал от толчков.
— Прекрасно. Благодарю, — сказал Аббес и взял конверт, лежащий на столе. — Тут деньги, летчик честно заработал. Не доллары, а наша монета. Песо. Один песо — один доллар, совсем одинаково. Хорошая монета. — Он говорил на ломаном английском языке.
Мерфи спрятал конверт в карман комбинезона.
— Господин полковник разрешит мне остаться здесь на несколько дней?
Аббес не понял.
— Несколько
— Я хотел бы осмотреть Сьюдад-Трухильо, — объяснил Мерфи, — Я слыхал, что это красивый город.
Аббес усмехнулся.
— Красивый, очень красивый. Генералиссимус доктор Рафаэль Леонидас Трухильо и Молина сам планировал застройку. Ему мы обязаны этим городом.
— Я даже не знал, что генералиссимус еще и архитектор, — сказал Мерфи.
Аббес обратился к Октавио:
— Что он сказал?
— Что генералиссимус, наверное, великий архитектор, — быстро проговорил Оливейра и тут же пояснил Мерфи: — Генералиссимус Трухильо — гениальный человек и во всем знает толк. Это самый великий и самый мудрый человек во всей мировой истории. С тех пор, как пришел к власти генералиссимус, началась самая важная глава истории человечества — Эра Трухильо.
— Да, это правда, — одобрительно сказал Аббес, — Храбрый летчик прийти ко мне завтра утром в министерство. Там говорить по-дружески один час. — Он спросил Октавио по-испански: — Капитан, вы уже подготовили этого человека? Он ориентируется в ситуации? Знает, как обстоит дело с его отлетом?
Октавио предостерегающе качнул головой в сторону Мерфи.
Полковник понимающе кивнул и быстро подошел к Мерфи.
— Вы говорите по-испански? — спросил он.
— Я немного знаю испанский, — медленно сказал Мерфи.
— Немного знаете, — повторил полковник, ничуть не смущенный своей ошибкой. — Прекрасно. Где вы родились?
— Я родился… — начал Мерфи по-английски, но тут же поправился: — Не nacido en Trenton. New Jersey [3] .
Жестокое лицо полковника искривила усмешка: он, видимо, был доволен. Октавио и Хулио тоже улыбнулись, как по команде. Видя это, Мерфи улыбнулся тоже.
3
Я родился в Трентоне, штат Нью-Джерси.
Аббес отошел вглубь комнаты и стал у окна.
— Где вы живете? — спросил он.
Оливейра, делая вид, что приглядывается к Мерфи, еле слышно шепнул:
— Скажи, что здесь…
— Ahora… vivo an Ciudad Trujillo, — сказал Мерфи, — Сейчас я живу в Сьюдад-Трухильо.
Аббес похлопал ладонями по чрезмерно выпуклой грудной клетке и издал рычащий смех: Мерфи он напомнил гориллу из зоопарка. Октавио и Хулио дружно захохотали, бдительно выжидая момент, когда Аббес перестанет смеяться. Он вдруг оборвал смех, они тоже.
Аббес подошел к ним, проверяя на ходу, застегнута ли верхняя пуговица на его мундире, и протянул Мерфи тяжелую волосатую руку.
— Прелестно. Храбрый летчик идет в гостиницу. Завтра министерство, одиннадцать часов. Мой адъютант ждет.
— Благодарю, господин полковник, завтра в одиннадцать я буду в министерстве.
Аббес холодно глянул на него суженными в щелки глазами.
— Я знаю, что вы будете… Капитан, — обратился он к вытянувшемуся в струнку Октавио, — вы останетесь. Они могут идти, подождут внизу.