Последняя осень. Стихотворения, письма, воспоминания современников

Рубцов Николай Михайлович

* * *

«Мое слово верное прозвенит!..»

Мое слово верное прозвенит! Буду я, наверное, знаменит! Мне поставят памятник на селе! Буду я и каменный навеселе!..

* * *

«Давай, Земля, немножко отдохнем…»

Давай, Земля, Немножко отдохнем От важных дел, От шумных путешествий! Трава звенит! Волна лениво плещет, Зенит пылает Солнечным огнем! Там, за морями, Полными задора, Земля моя, Я был нетерпелив, — И после дива Нашего простора Я повидал Немало разных див! Но все равно, Как самый лучший

жребий, Я твой покой Любил издалека, И счастлив тем, Что в чистом этом небе Идут, идут, Как мысли, облака… И я клянусь Любою клятвой мира, Что буду славить Эти небеса, Когда моя Медлительная лира Легко свои поднимет паруса! Вокруг любви моей Непобедимой К моим лугам, Где травы я косил, Вся жизнь моя Вращается незримо, Как ты, Земля, Вокруг своей оси…

По дороге к морю

Въезжаем в рощу золотую, В грибную бабушкину глушь. Лошадка встряхивает сбрую И пьет порой из теплых луж. Вот показались вдоль дороги Поля, деревни, монастырь, А там — с кустарником убогим Унылый тянется пустырь… Я рад тому, что мы кочуем, Я рад садам монастыря И мимолетным поцелуям Прохладных листьев сентября. А где-то в солнечном Тифлисе Ты ждешь меня на той горе, Где в теплый день, при легком бризе, Прощались мы лицом к заре. Я опечален: та вершина Крута. А ты на ней одна, И азиатская чужбина — Бог знает что за сторона? Еще он долог по селеньям, Мой путь к морскому кораблю, И, как тебе, цветам осенним Я все шепчу: «Люблю, люблю…»

Грани

Я вырос в хорошей деревне, Красивым — под скрип телег! Одной деревенской царевне Я нравился как человек. Там нету домов до неба. Там нету реки с баржой, Но там на картошке с хлебом Я вырос такой большой. Мужал я под грохот МАЗов, На твердой рабочей земле… Но хочется как-то сразу Жить в городе и в селе. Ах, город село таранит! Ах, что-то пойдет на слом! Меня все терзают грани Меж городом и селом… 1962

Жалоба алкоголика

Живу я в Ленинграде На сумрачной Неве. Давно меня не гладил Никто по голове. И на рабочем месте, И в собственном углу Все гладят против шерсти — А я так не могу! Пусть с горя я напился — Я тоже человек! Зачем не уродился Я в двадцать первый век?!

* * *

«О чем писать?..»

О чем писать? На то не наша воля! Тобой одним Не будет мир воспет! Ты тему моря взял И тему поля, А тему гор Другой возьмет поэт! Но если нет Ни радости, ни горя, Тогда не мни, Что звонко запоешь, Любая тема — Поля или моря, И тема гор — Все это будет ложь!

В гостях

Глебу Горбовскому

Трущобный двор. Фигура на углу. Мерещится, что это Достоевский. И желтый свет в окне без занавески Горит, но не рассеивает мглу. Гранитным громом грянуло с небес! В трущобный двор ворвался ветер резкий, И видел я, как вздрогнул Достоевский, Как тяжело ссутулился, исчез… Не может быть, чтоб это был не он! Как без него представить эти тени, И желтый свет, и грязные ступени, И гром, и стены с четырех сторон! Я продолжаю верить в этот бред. Когда в свое притонное жилище По коридору в страшной темнотище, Отдав поклон, ведет меня поэт… Куда меня, беднягу, занесло? Таких картин вы сроду не видали. Такие сны над вами не витали, И да минует вас такое зло! …Поэт, как волк, напьется натощак. И неподвижно, словно на портрете, Все тяжелей сидит на табурете, И все молчит, не двигаясь никак. А перед ним, кому-то подражая И суетясь, как все, по городам, Сидит

и курит женщина чужая… — Ах, почему вы курите, мадам! — Он говорит, что все уходит прочь И всякий путь оплакивает ветер, Что странный бред, похожий на медведя, Его опять преследовал всю ночь, Он говорит, что мы одних кровей, И на меня указывает пальцем, А мне неловко выглядеть страдальцем, И я смеюсь, чтоб выглядеть живей. И думал я: «Какой же ты поэт, Когда среди бессмысленного пира Слышна все реже гаснущая лира, И странный шум ей слышится в ответ?..» Но все они опутаны всерьез Какой-то общей нервною системой: Случайный крик, раздавшись над богемой, Доводит всех до крика и до слез! И все торчит. В дверях торчит сосед, Торчат за ним разбуженные тетки, Торчат слова, Торчит бутылка водки, Торчит в окне бессмысленный рассвет! Опять стекло оконное в дожде, Опять туманом тянет и ознобом… Когда толпа потянется за гробом, Ведь кто-то скажет: «Он сгорел… в труде». 9 июля 1962

Долина детства

Мрачный мастер страшного тарана, до чего ж он все же нерадив! …После дива сельского барана я открыл немало разных див. Нахлобучив мичманку на брови, шел в театр, в контору, на причал. Стал теперь мудрее и суровей, и себя отравой накачал… Но моя родимая землица надо мной удерживает власть. Память возвращается, как птица, в то гнездо, в котором родилась. И вокруг долины той любимой, полной света вечных звезд Руси, жизнь моя вращается незримо, как Земля вокруг своей оси! (9 июля 1962)

На плацу

(Шутка)

Я марширую на плацу. А снег стекает по лицу! Я так хочу иметь успех! Я марширую лучше всех! Довольны мною все кругом! Доволен мичман и старпом! И даже — видно по глазам — Главнокомандующий сам! 9 июля 1962

На злобу дня [2]

2

Стихи написаны в день начала совместного космического полета Андрияна Николаева и Павла Поповича.

(Экспромт)

Космонавты советской земли, Люди самой возвышенной цели, Снова сели в свои корабли, Полетели, куда захотели! Сколько ж дней, не летая ничуть, Мне на улице жить многостенной? Ах! Я тоже на небо хочу! Я хочу на просторы Вселенной! Люди! Славьте во все голоса Новый подвит советских героев! Скоро все улетим в небеса И увидим, что это такое… Только знаю: потянет на Русь! Так потянет, что я поневоле Разрыдаюсь, когда опущусь На свое вологодское поле… Все стихи про земную красу Соберу и возьму их под мышку И в издательство их отнесу — Пусть они напечатают книжку! 12 августа 1962

Песенка

(Экспромт под гитару)

Когда запоет радиола в парке у нашего дома, И девочка возле забора стоит, ожидая кого-то, Когда ты выходишь из дома, и смотришь на все безразлично, Грущу сильней, Но прежних дней Мне ни за что не вернуть! Нам было тогда по семнадцать, Теперь нам обоим по двадцать. Но будто не только три года, А целых полвека прошло: Настолько с тобой изменились, Настолько с тобой огрубели… Грущу сильней, Но прежних дней Мне ни за что не вернуть!

Осенняя песня

Потонула во тьме Отдаленная пристань. По канаве помчался — Эх — осенний поток! По дороге неслись Сумасшедшие листья, И порой раздавался Пароходный свисток. Ну так что же? Пускай Рассыпаются листья! Пусть на город нагрянет Затаившийся снег! На тревожной земле В этом городе мглистом Я по-прежнему добрый, Неплохой человек. А последние листья Вдоль по улице гулкой Все неслись и неслись, Выбиваясь из сил. На меня надвигалась Темнота закоулков, И архангельский дождик На меня моросил… 1962