Последняя принцесса Индии
Шрифт:
Я научилась сражаться со своим врагом одной палкой, освоила прием, благодаря которому могла отрубить голову одним ударом сабли. Меня научили, как защищаться, используя удары рук и ног, захват шеи или плеча на тот случай, если я окажусь безоружной. День за днем я тренировалась, оттачивая каждое движение, пока они не стали для меня столь же естественными, как ходьба или бег.
Через несколько лет я превратилась из маленькой девочки Ситы в кого-то другого. Сначала изменения были едва уловимыми. На моих ногах и руках появились мускулы, которых раньше не было, а ладони, прежде нежные и мягкие, теперь заметно огрубели. Потом физические изменения стали еще более значительными. Я превратилась в высокую поджарую девушку с узкой талией
В первое утро, когда я начала кровоточить, я передала Авани, чтобы она сказала бабке, что я стала женщиной. Это было страшнее, чем что-либо из того, чему меня обучал Шиваджи во дворе. А бабкина злость лишь подливала масла в огонь.
– Все кончено! – кричала старуха на кухне, обращаясь к Авани. – Ни один мужчина в Барва-Сагаре не захочет ее себе в жены.
Мне слишком нездоровилось, чтобы в тот день тренироваться с Шиваджи. Я уселась перед корзинкой, в которую были сложены мои игрушки, и принялась перебирать их. Когда я была маленькой, папа подарил мне двух тряпичных кукол, деревянную лошадку и вырезанного из чурбачка медведя. Я взяла куклу с длинными черными волосами и посадила ее себе на колени. Я вспоминала, как в прошлом говорила вместо куклы и делала вид, будто она расхаживает по комнате, но сейчас это было бы глупо. Мне уже исполнилось двенадцать лет.
Я сидела за столом и размышляла о других девочках моего возраста. Те, кто, как и я, стали женщинами, готовились покинуть дом, наблюдали за тем, как складывают их приданое в сундуки, а затем прощались со своими семьями. В этом отношении я была счастливее их. Мне не придется прощаться с отцом, чтобы в следующий раз, скорее всего, увидеть его на погребальном костре. Я могу жить в родительском доме, видеть, как растет Ануджа, спать в своей постели и есть приготовленную Авани чечевицу до тех пор, пока не пройду состязания у рани. Возможно, впереди у меня еще много лет спокойной жизни. А потом, если меня постигнет удача и я стану дургаваси, мне уже никогда не выйти замуж и не иметь детей. С этого времени моя жизнь будет принадлежать рани.
– Что ты делаешь? – спросила Ануджа, входя в мою комнату.
Ей уже исполнилось три годика. Девочку переполняли вопросы, как накрытый крышкой котелок на огне переполняет пар.
– Думаю.
Ануджа залезла ко мне на колени.
– Можно я буду думать вместе с тобой?
Она унаследовала от мамы не только тонкие черты лица, но и изящество ее фигуры. Сестру всегда интересовало, почему бабушка на нее кричит и почему умирает птенец за окном. Гамлет говорил, что в падении воробья видна воля Провидения. Но как можно объяснить сестре это?
– Да.
Ануджа немного помолчала. Затем любопытство взяло свое.
– Почему ты не тренируешься с Шиваджи?
– Он сегодня решил передохнуть, – выкрутилась я. – Он сказал: «Ступай и скажи Анудже, что сегодня Сита научит ее держать саблю».
– Не хочу саблю, – отрицательно замотала головкой сестренка. – Хочу поиграть с Моли.
Так звали ее игрушечную кошку. Бабка запрещала держать в доме настоящую кошку.
– Но мы играли с Моли вчера.
Ануджа приникла головкой к моей груди.
– Тогда почитай мне сказку.
Я зажмурилась, представив себе, что моя собеседница способна понять, как трудно упражняться в боевых искусствах, ожидая дня, который, возможно, вообще никогда не настанет. Наверняка есть сотни женщин, которые упорно готовятся, чтобы оказаться в Джханси, столичном городе, где живут
Когда Ануджа прижалась ко мне своей головкой с мягкими волосиками, мне ужасно захотелось, чтобы сестренка поскорее выросла и смогла понять, что для меня значат мои тренировки. Я потерла лодыжку, которая болела после вчерашних упражнений.
– Сказка… Как насчет «Павлина и черепахи»?
Ануджа согласно кивнула, и я начала.
Конечно, в Барва-Сагаре не осталось ни одной семьи, которая бы не знала о ссоре между папой и бабкой, разразившейся после маминых похорон. Разумеется, все в нашем доме знали, что папа думает насчет возможности сделать кого-либо из его дочерей девадаси. Тем не менее, пока бабка оставалась жива, существовал риск, что мы все равно будем отправлены в храм, – в том случае, если с папой что-то произойдет. Вас интересует, как такое возможно? Ну, во-первых, если папа умрет, никто не захочет содержать двух девочек в своем доме. У тети есть собственные дети. Ее муж не согласится работать в поте лица, чтобы содержать нас с сестрой до самой нашей смерти. Я уже слишком стара, чтобы иметь шанс выйти замуж. Если я не стану дургаваси, то не смогу заработать деньги на приданое Анудже. Кто в Барва-Сагаре согласится взять на себя такую обузу, как мы с сестрой?
Теперь вы понимаете, почему, когда отец этой зимой прихворнул, Шиваджи настоял на том, чтобы я забросила изучение хинди и санскрита, который и так неплохо знала, и сосредоточилась на верховой езде.
«Все дургаваси умеют ездить верхом, – написал Шиваджи в маленькой красной книжице моего отца. – Я знаю, ты боишься сажать ее в седло. Мы найдем ей мерина и только потом пересадим на жеребца. То, что Сита не ездит верхом, – ее единственная слабость».
Мой отец, закутавшись в три слоя плотной ткани, отдыхал возле жаровни, на которой тлели угли. Лекарь заявил, что это болезнь легких. В ближайшие несколько недель улучшения в состоянии отца он не предвидел. Лекарь, сторонник аюрведической медицины, сказал, что больному следует вдыхать горячие пары с маслом эвкалипта трижды в день.
Если вы ничего не знаете об аюрведе, то я расскажу. Это самая древняя медицина на свете. Она основана на нескольких ведах, написанных более чем два тысячелетия назад. В них описывается все, что должен знать лекарь, – начиная от болезней глаз и хирургии носа и заканчивая родами в случае, если плод неправильно лежит в теле матери. Столетие назад британские врачи приплыли из Англии для того, чтобы увидеть, как наши лекари оперируют больных. Они увезли полученные здесь знания, а затем распространили их в Европе. Некоторые люди не верят, что веды – так мы называем определенные древние тексты, написанные на санскрите более двух тысяч лет назад, – до сих пор заслуживают доверия. Санскрит – язык Пингалы [33] , который примерно в то же время писал о размерах стихосложения. Его трактат, как впоследствии поняли математики, был о двоичной системе счисления.
33
Пингала – древнеиндийский математик, известный своим трудом под названием «Чандас-шастра» или «Чандас-сутра» – трактат на санскрите о стихосложении, считается одним из Веданг.
Однако даже при аюрведическом лечении отец два дня не выходил из своей комнаты. Я принесла ему полдюжины книг, но всякий, кто был болен, знает, что чтение для удовольствия и чтение для того, чтобы скоротать время, – совсем разные вещи.
Отец замешкался, прочитав слова Шиваджи, и только после продолжительной паузы наконец вывел пером: «Где мы добудем спокойного мерина?»
«Обещай, что будешь заниматься с Ситой каждое утро, и я найду мерина».
«Когда? По утрам мы занимаемся языками».