Последняя принцесса Индии
Шрифт:
«И как языки смогут ее выручить, если рани объявит о состязании в следующем году? – написал Шиваджи. – Сита может сойти за семнадцатилетнюю, но ее неумелость будет всем очевидна. Нихал! Ее надо учить ездить верхом».
Отец смотрел в окно на землю Шиваджи, которая граничила с нашей. Поля белели под тонким слоем изморози. Издалека земля казалась большим, покрытым льдом озером. Сейчас, когда рис был собран, Шиваджи особо ничем не был занят и вполне мог уделить моему обучению достаточно времени.
«Ладно. Мы прекращаем уроки хинди и санскрита», – написал отец.
Шиваджи в задумчивости подкрутил кончики усов.
«Я не
Сердце мое учащенно забилось в груди. Никто не мог быть более благодарной своему учителю, чем я, но мне также ведома была его ограниченность. Если при виде дерева, чьи длинные ветви раскачиваются на ветру, ты думаешь о длинных женских волосах, а очертания облака напоминают тебе черепаху, в глазах Шиваджи ты выглядишь странным человеком, ибо твои полеты фантазии кажутся ему непонятными. Я смотрела на отца и мысленно молила его не прекращать наших утренних чтений. День мой был заполнен упражнениями с саблей и стрельбой из лука и огнестрельного оружия. Только во время уроков с отцом ум мой по-настоящему парил, словно ястреб, высвободившийся из силков.
«Английская поэзия сделает Ситу лучшим воином», – написал отец.
От удивления брови Шиваджи поползли кверху, пока почти не скрылись под копной длинных волос.
«Чему Сита должна обучаться?» – написал папа.
«Владению саблей и луком», – был ответ.
«В обоих случаях важен ритм. Чтобы послать четыре стрелы одну за другой и попасть точно в глаз быку, нужны не только меткость, но и точный расчет времени. В этом ей поможет чтение сонетов Шекспира».
Никогда не задумывалась над этим. Впрочем, гармония в стрельбе из лука присутствует. Ты вынимаешь из колчана стрелу, кладешь ее на тетиву, натягиваешь, целишься, отпускаешь… Поэзия в действии. Шекспир писал: «Взойди ясное солнце и убей завистницу-луну». Пятистопный ямб отражает ритм сердцебиения, ритм упражнений с оружием, когда Шиваджи учит меня во дворе.
Сосед посмотрел на меня, ожидая подтверждения слов отца, и я сама удивилась, когда убежденно заявила:
– Так оно и есть.
Шиваджи надул щеки и выпустил воздух.
– Тогда завтра. К тому времени я найду подходящую лошадь.
После ухода соседа отец указал на шахматы, расставленные на доске, которая стояла на деревянном стуле. Он вырезал их из мангового и тикового дерева еще до моего рождения. Обычно мы играли с ним по вечерам, но после начала болезни мы еще ни разу с ним не играли.
«А можно? – «написала» я у него на ладони. – Тебе нужно отдыхать».
Папа рассмеялся.
«И лишиться возможности выиграть?»
Он уже несколько месяцев не мог у меня выиграть. Ученица превзошла учителя.
«Я знаю, ты не позволишь больному человеку проиграть».
Я улыбнулась.
«Посмотрим».
Из трех партий папа выиграл две.
«Или твои мысли витают где-то далеко, или ты на самом деле меня пожалела».
Скорее всего, и то, и другое.
«Ты нервничаешь из-за предстоящих уроков верховой езды?» – догадался папа.
Я пожала плечами.
«Не волнуйся, – «написал» он на моей ладони, сжимая другой рукой одну из фигур. – Каждое из искусств, которым ты овладела, – еще один шаг, приближающий тебя к королю. Ты со всем справишься».
«Надеюсь».
«Ты научилась играть в шахматы, научишься и скакать. Ты не позволишь страху помешать тебе».
Потянувшись, он погладил меня
Когда Шиваджи пришел позже тем же днем и сообщил отцу, что собирается одолжить животное у местного устроителя свадебных бараатов [34] , я подумала, что мерин будет украшен цветами и попоной из атласной ткани. Его единственным предназначением в жизни было благополучно довести жениха по улицам деревни к дому его невесты. Все кони, которых мне прежде довелось повидать в жизни, ходили под украшенными драгоценными камнями седлами, и на сбруе у них позвякивали серебряные колокольчики. Когда на следующее утро Шиваджи привел к нам во двор мерина без каких-либо украшений, то, как ни стыдно это признать, первой моей мыслью было: он голый. А потом я подумала: «Какой же он громадный!»
34
Бараат – свадебная процессия от дома жениха к дому невесты и обратно, обставляемая с огромной пышностью.
Сказать, что мне было не по себе, все равно что сказать, будто мышь ощутила легкое беспокойство, когда перед ее норкой появился кот. Я никогда прежде не видела лошадей с близкого расстояния и, разумеется, не прикасалась к ним.
Шиваджи взмахом руки подозвал меня к себе.
– Сита! Это Радж. Радж! Познакомься с Ситой.
Я ничего не слышала. Кровь стучала у меня в ушах. Я вся словно онемела, не могла заставить себя потянуться и погладить животное так, как делал Шиваджи. Я боялась, что мерин что-нибудь откусит у меня.
– Это лошадь, а не дикий зверь, – сказал сосед. – Подойди.
Взяв мою руку, он поднес ее к продолговатой морде животного. Отец ранее строго-настрого приказал мне во всем слушаться Шиваджи, каким бы пугающим ни казалось то, что сосед заставит меня делать.
«Животные чувствуют твой страх», – предупредил меня папа, а затем, откинувшись на подушки, прикрыл глаза.
Я не хотела его разочаровывать, особенно сейчас, когда он болеет.
Я погладила белые волосы коня на его морде.
– Ему понравилось, – удивившись, сообщила я Шиваджи.
– Видишь? Нечего бояться. Все невесты в Индии на таких катаются. Даже Анудже любопытно.
Я повернула голову. И впрямь, Ануджа уже спешила познакомиться с неизвестным ей животным, появившимся в нашем дворе. Сестра, судя по всему, сбежала от Авани. Ее вьющиеся волосы, спутавшись, висели расплетенными. Она семенила босиком по утоптанной земле, хотя девочке полагалось ходить в джути.
– Это лошадь, – сообщил Шиваджи моей сестре. – Если хочешь, можешь подойди поближе.
Глаза сестренки округлились. Я была благодарна за любую отсрочку, лишь бы не залазить на это животное.
Шиваджи поднял сестру на руки и поднес к Раджу. Мерин втянул ноздрями воздух и фыркнул.
– Ты ему понравилась, – сказал Шиваджи. – Лошади фыркают только тогда, когда маленькие девочки им нравятся.
Ануджа рассмеялась. Она потянулась и погладила мерина по морде.
– Его мех щекочет.
– Не мех, а волосы. Мне кажется, он хочет, чтобы ты села на него верхом.
Шиваджи посадил Ануджу в седло и придерживал ее. Сестренка хихикала. Я почувствовала стыд – всего несколько секунд назад я боялась сделать то, что сейчас делала сестра.