Последняя загадка парфюмера
Шрифт:
Выкрики слились в многоголосый гул, и толпа зевак, едва не подмяв под себя зазывалу (к счастью, бедолага успел отскочить в сторону), бросилась к фонтану. Все смешалось. Один из посетителей, худосочный юноша с русыми тонкими волосиками, зачесанными набок, вдруг скинул пиджак и пихнул его под ароматную струю, прямо через головы обступивших фонтан мужчин и женщин.
– Господа, позвольте! – закричал он затем. – Позвольте мне забрать пиджак!
Кто-то пытался схватить его за плечи, но юноша ловко уворачивался, подбираясь все ближе к фонтану.
– А хитер вьюнош! – закричал
Народ обступил фонтан и стал пихать под струю пиджаки, шляпки, шали, перчатки, зонтики. Визг, хохот, брызги, выкрики «бесплатно, бесплатно!» заполонили павильон, превратив его в подобие какого-то адского аттракциона.
Генрих Афанасьевич Брокар стоял на балконе, скрестив руки на груди, и наблюдал за беснованиями толпы. Задумчивое лицо его, с суровой складкой над переносицей и вспухшей жилой на лбу, было бледным и слегка одутловатым. Роскошная борода и пушистые усы были так густы, темны и сизы, словно бы их сотворили из грозовых туч. В глубоко посаженных глазах Брокара не отражалась даже искра света.
Рядом с Брокаром стал еще один господин – в великолепном, дорогущем сюртуке; сам невысокий, широкоплечий, вальяжный, с русой ухоженной бородой. Его толстые пальцы были усеяны кольцами и перстнями.
– Бессмысленное копошение, – тихо произнес Брокар по-французски. – Как это грустно.
– Да уж, возятся людишки, – поддакнул по-русски широкоплечий. – Муравейник, не иначе. Сегодня мы их одариваем, а назавтра каждый нам сам монетку понесет. И еще в ноги поклонится, чтоб мы взяли. Вы на старичка того посмотрите! Видите? Уже и портки стягивает! Как там говорит Шарлотта Андреевна?
Силой чар и зелий тайныхТы из старого кремняВысек несколько случайныхИскр холодного огня!Русобородый желчно засмеялся. Брокар посмотрел на него тяжелым взглядом и спросил по-русски:
– Откуда в тебе столько высокомерия, Алексей?
– А что ж, разве я не прав? Вы ведь и сами так о людях думаете. Я только у вас учусь.
– Когда это я плохо говорил о людях?
Бурдаков (а это был именно он) усмехнулся:
– А тут и говорить не надобно. Достаточно увидеть, как вы на них смотрите.
– Интересно, – усмехнулся Брокар. – И как же?
– Как Наполеон на пленных турок. Глядите и думаете, что выгоднее – расстрелять или в море утопить? Утопить выгоднее, поскольку на пули тратиться не придется.
– Хочешь сказать, что, думая о людях, я пекусь только о собственной выгоде?
Бурдаков добродушно улыбнулся:
– А как иначе-то? Люди для того и существуют, чтобы удобнее и ловчее их обирать. Али нет?
Брокар вздохнул:
– Ох и черный у тебя язык, Алексей.
– Лучше язык, чем душа, – философски заметил Бурдаков. – А с фонтаном это вы здорово придумали. Я бы ни за что
Генрих Афанасьевич ничего не ответил. Он продолжал наблюдать за сутолокой внизу, и лицо его делалось все мрачнее и мрачнее.
– Что-то вы в последнее время не в духе, – небрежно заметил Бурдаков. – Капиталец растет, а настроеньице падает. Парадокс, однако.
– В жизни есть вещи поважнее капитала, – сухо сказал Брокар.
– Конечно, есть, – согласился Бурдаков. – Но и их можно купить. Вопрос лишь в цене. Посмотрите на этих людишек! Думаете, отыщется среди них хоть один человек, который бы вам не позавидовал? Они душу дьяволу продадут, лишь бы к вашему положению на шаг приблизиться. Вы и сами это знаете. Да что деньги! Любой вельможа перед вами на задние лапки встанет, когда вы того захотите.
Брокар сделал недовольное движение губами и сухо произнес:
– Ну довольно болтать. Завтра утром появишься в магазине за полчаса до открытия. Полицейских расставишь, как я велел. Эссенцию распылишь в воздух за пару минут до того, как откроется дверь. Ты сделал, что я просил?
– Вы насчет букета? – уточнил Бурдаков.
– Да.
– Все готово.
– Что герцогиня?
– Докладывают, что будет с минуты на минуту.
– Хорошо. Ступай теперь.
– Слушаю, Генрих Афанасьевич! – Бурдаков собрался было идти, но вдруг остановился, немного помедлил, словно бы о чем-то размышляя, затем заговорил опять: – Между прочим, я тоже кое-что придумал.
– Ты это о чем? – глянул на него Генрих Афанасьевич.
– Помните, вы давеча сетовали, что русские барышни предпочитают вашим духам духи Пино и Любэна?
– Что ж тут удивительного, когда мои духи – русские, а те – французские?
– Обидно, однако же.
Да, ситуация была обидная. Упорство русских женщин злило Брокара, а когда он задумывался об этом, даже приводило в бешенство. Он был уверен, что его духи нисколько не уступают французским и даже превосходят их по качеству. Бьют по всем позициям, как сказал бы старик Равэ, царство ему небесное. Но такова уж сила традиции, что московские барышни, а вместе с ними и петербургские, активно покупая мыло и саше Брокара, в упор не замечали его первоклассных духов. Слава Тебе, Господи, мужья их не так глупы, потому хоть одеколоны расходятся «на ура». Но духи… Не помогают даже изысканные флаконы, сделанные из горного хрусталя.
Несколько лет ушло у Брокара на то, чтобы завоевать рынок и расширить дело. Спустя восемь лет после основания «заводика» Генрих Афанасьевич приобрел усадьбу в Серпуховской части, а затем и несколько соседних участков. «Заводик» превратился в настоящую фабрику. Молодой Брокар не гнушался никакой работой. Он появлялся в цехах раньше своих технологов, вникал в каждый нюанс производства, внимательно отслеживал новинки европейской парфюмерии. Однажды он положил перед Шарлоттой несколько кусков мыла и сказал: