«Посмотрим, кто кого переупрямит…»
Шрифт:
Но есть один правдивый момент. Это о ссоре с Волошиным. Мандельштам отправил свое письмо и был прав: с тех пор они больше никогда не встречались. Мандельштам не хотел ехать в Коктебель, пока Волошин был жив. Я однажды там была, и Волошин старался мне объяснить их ссору (с Мандельштамом, а заодно и с Эренбургом, который тоже никогда не возвращался туда, избегая встреч с Волошиным), как будто эта ссора просто состояла в “мистификации” (то есть шутке). Такие шутки, как с Мандельштамом, могли бы ему стоить жизни. С Эренбургом они спорили о каких-то кастрюлях. Он думал, что Илья украл его кастрюли. К этому времени он был несколько сумасшедшим. Я находила его сумасшедшим несколько лет спустя… Нечего было делать.
Приедете ли точно? Мне очень нужны лекарства (одно для меня – Roter – и одно для моего брата, который страшно болеет). Об этом я написала Н. Струве. Надеюсь, что он его найдет. Оно производится в Югославии – антибиотик “Пятног”. Если собираетесь
Думаю, это всё, что могу сказать.
Мне страшно хочется вас видеть. Дайте мне быть уверенной в том, что приедете. Передайте мою любовь вашим профессорам, которые посетили меня… Надежда Мандельштам.
Никита живет в Villebon-sur-Yvotte (Франция), 61, rue de la Mairie 92 [795] . Ахматова дала мне этот адрес.
19 августа <1969 г.>
Мой милый друг!
Во второй половине сентября я буду в Москве и буду страшно (ужасно, исступленно и т. д., и т. п.) рада повидать Вас. Приезжайте поскорее! Я сильно по Вам соскучилась. Ваша Надежда Мандельштам.
Я получила Ваше письмо только сегодня, так как живу в Переделкине на съемной даче и давно не была в Москве.
795
В разговорах со мной Н. Я. всегда с тактом воздерживалась от расспросов об эротической стороне моей жизни и, за одним исключением, от своднических намеков. Потом, когда я попросил у нее разрешения в следующий приезд, весной 1973 года, привести ей своего одноименного голландского друга жизни, она потребовала, чтобы мы с ним обязательно появились у нее первой из нашего московского круга. По окончании встречи, проходившей в уютной и веселой атмосфере, Н. Я., как мне потом передавали, мгновенно стала звонить по городу всем общим друзьям, чтобы объявить: “Другой Кейс – прелесть!” В позднейших разговорах вдвоем мы с Н. Я. время от времени возвращались, всегда доверчивым и слегка шутливым тоном, к теме любви мужчины к мужчине. Недавно впервые перечитав корреспонденцию более чем сорокапятилетней давности и сосредоточенно вызвав в памяти многочисленные встречи с Н. Я., не могу не радоваться той редкой естественности, с которой она сочетала в себе безоговорочную преданность православию с отсутствием какой бы то ни было предубежденности против того, что называется “нетрадиционные формы сексуальности”.
7 октября <1969 г.>
Мой молодой друг, которого, как я боюсь, мне уже никогда не увидеть…
Я вам отвечала не сразу оттого, что чувствовала себя довольно плохо. Дело было просто в старости, а не в определенной болезни. В этом году мне исполнится семьдесят лет – это гораздо больше, чем я когда-нибудь ожидала. Жалко, правда, что у вас здесь нет родственников. Постарайтесь раздобыть их! [796] Почему бы и нет?
796
Моя докторская диссертация, написанная по-английски, вышла из печати в 1971 г. под названием: The Theme of Time in the Poetry of Anna Axmatova (“Тема времени в поэзии Анны Ахматовой”).
Написали ли вы свою книгу по-голландски? [797] Мне будет довольно трудно читать ее, потому что для меня это “по-басурмански” [798] . Но посылайте ее, если буду еще жива, когда она будет опубликована.
Как вам понравился Кларенс Браун? Он хороший. А Б'eрлин? Пастернак говорил, что он самый умный человек, с которым он когда-нибудь встречался. А я как-то сомневаюсь. Борис был наивным [799] .
797
Имеется в виду третий том собрания сочинений О. Мандельштама под редакцией Г. Струве и Б. Филиппова, вышедший в 1969 г.
798
Идиома “hang it!”, переведенная мной как “к черту всё это!”, имеет буквальное значение “повесить это!”. Двуязычная игра слов Н. Я. основана на выражении, вышедшем из общего употребления в современном английском, но часто встречающемся, например, в классических романах ХIХ века.
799
Летом 1969 г. я ездил в Англию для встреч с К. Брауном (в Хэмпстеде) и И.
Вот так… Что же касается времени в поэзии Ахматовой, я не нахожу его философским. Думаю, что она чувствовала, какие были до нас поколения, но не то, что я назвала бы соотношением неподвижного времени и времени нашей жизни. А если Вы нашли что-нибудь еще, то буду более чем рада.
Люблю стихи Ахматовой от “Белой стаи” по пятидесятые годы. Некоторые стихотворения шестидесятых прекрасны (“Родная земля”). Но отрывки драматического произведения [800] и “Полночные стихи” не для меня. Это любовная лирика старости. Кому она нужна? А что касается реальности по ту сторону времени, над которой она задумывалась, я совершенно с вами согласна. Вы совершенно правы. Она ее постоянно носила в своих мыслях. И это было то, что нас соединяло.
800
Ахматова А. Из трагедии “Пролог, или Сон во сне”.
Не забывайте меня. Ваша Надежда Мандельштам.
У меня нет третьего тома [801] .
Кстати, я вполне понимаю вас. Я была оптимистична, когда мы познакомились. Это было давно. А теперь я слишком стара для оптимизма.
6 апреля <1970 г.>
Дорогой Кейс, очень рада была получить ваше письмо. Большое спасибо за книгу о Шенберге. Как вы знаете, я его очень люблю.
Я полностью согласна с вами в том, что Ахматова великий поэт, хотя в молодости и в старости она потворствовала своему ego. Но поэт – не святой, и ему позволяется иметь свои слабости. У Ахматовой в старые годы всё еще появлялись прекрасные стихи. Напоминаю вам “Родную землю”.
801
Фотографии были сделаны мной в сентябре 1970 г., и первая из них в 1971 г. была использована для фронтисписа и суперобложки голландского издания “Воспоминаний” Н. Я. в моем переводе. В 1972 г. она же появилась, но без указания источника, в издании ИМКА-Пресс “Второй книги”. Третье, и также без указания источника, я обнаружил в кн.: Dutli R. Mandelstam. EineBiographie. Frankfurt, 2005. S. 545.
Я бы хотела говорить вам всякое не только мысленно. В первой половине июня буду здесь, а летом в Переделкине. Хорошо бы знать заранее, когда приедете. Вы знаете мой телефон, так что сможете мне позвонить.
Приезжайте. Давно пора это сделать.
Н. Мандельштам.
<8 августа 1970 г.>
Дорогой Кейс!
Я очень рада, что вы можете приехать. Пожалуйста, позвоните, когда приедете. В самый день приезда. Так? Договорились?
Вы, наверно, знаете мой телефонный номер. А если его забыли, даю его еще раз: 126–67–42. Не забывайте, что буду ждать вашего визита (или звонка) в первый же день.
Принесите мне коробку пастелей “Rembrandt”. Если будет стоить слишком дорого, попросите денег у издателей Мандельштама. Они будут в состоянии купить мне коробку пастелей, правда?
И лекарство с названием “Roter” (голландского производства – от язвы). (2 коробки). Это для меня.
Приезжайте. Ваша. Н. Мандельштам.
<7 декабря 1970 г.>
Мой милый Кейс!
Спасибо вам большое за письмо и за фото [802] . Они очень хороши.
Я стала такой ленивой, что даже не в состоянии писать письма. Это мне не под силу… Но я очень рада получать их. Надеюсь, вы не забудете меня и будете время от времени писать мне несколько слов.
Я потеряла ваш адрес [803] .
802
Из стихотворения О. М. “Квартира тиха, как бумага…”.
803
Н. В. Кинд, любимая подруга Н. Я., жила вместе со своим тогдашним мужем И. Д. Рожанским на полпути от дома Н. Я. до моей комнатки в общежитии МГУ. Н. Я. направила меня к ним сразу по окончании нашей первой беседы весенним воскресным утром 1967 года. С тех пор “дом Рожанских”, в котором регулярно собиралась отборная компания из тогдашнего культурного андеграунда, стал и для меня как бы родным домом в Москве.
Адептус Астартес: Омнибус. Том I
Warhammer 40000
Фантастика:
боевая фантастика
рейтинг книги
