Посольство
Шрифт:
– Но подумайте, сэр, - сказал советник, - это может выз - вать очень живую реакцию северовьетнамцев. Они воспользуются этим, начнут играть на похищении, попытаются выкручивать нам руки...Вы готовы к такому обороту событий?
– Вашингтон дал мне четкие инструкции, обсуждать их я не намерен. А теперь вместо того, чтобы нагнетать обстановку, может быть, мы поищем выход?
– голос у посла был как лед.
– Прежде всего надо сообщить о гибели француза, - сказал Кэдиш. Откладывать это нельзя.
– Однако ему уже ничем не поможешь, а у
– Все наши врачи - в "Американском госпитале", - сказал Кэдиш.
– Госпиталь - это понятно. Других вариантов нет?
Кэдиш покачал головой.
– Может быть, англичане или канадцы?
– Нет.
"Мало того, - подумал Шеннон, - нельзя обращаться и к американским военным".
– А француза они непременно подвергнут допросу, - сказал Патерсон.
– Но ведь существует врачебная тайна, - сказал Шеннон.
– Прижмут его - выдаст свою врачебную тайну...
Советник поднялся:
– Простите, я думаю, что все это просто неосуществимо, а потому неправильно. Есть только один выход: выдать обоих закрыть вопрос. А если Горенко умрет? Нас вполне могут обви - нить в том, что подстроили "несчастный случай", чтобы заста-вить его молчать.
– О чем молчать?
– спросил посол.
– О том, как мы его похитили, допрашивали, выпотрошили. В таких обстоятельствах человеку обычно помогают выпасть из окна, но поскольку у него три пулевые ранения, нам припишут "неосторожное обращение с оружием", ясно понимая, что это значи на деле.
Шеннон заметил, что посол вдруг замер, глаза его сузи - лись:
– Что значит "в таких обстоятельствах"?..
Советник остался совершенно спокоен:
– В странах Восточного блока это широко распространенная практика.
Посол не стводил с него тяжелого взгляда:
– Мы, кажется, не принадлежим к этому блоку. Для нас это совершенно невозможно, не так ли?
– Ответа не последовало.
– Я вас спрашиваю: не так ли?
Советник отвел глаза, но ничего не ответил. Наступило недолгое и неловкое молчание. Кэдиш, как всегда, перебирал в кармане связку ключей. Посол потянулся за новой сигаретой Шеннон увидел, что он очень рассержен.
– Мы вызовем хирурга, анестезиолога и сестер из нашего военного госпиталя во Франкфурта. Временно они будут зачислены во вспомогательный состав посольства. Мистер Шеннон, будьте добры, составьте телеграмму, копию - в Вашингтон - текст покажете мне. Мистер Поуп, а вас я попрошу от моего имени обратиться ко всем шестнадцати свидетелям с убедительнейшей просьбой не упоминать о происшествии ни в стенах миссии, ни за её пределами.
– Хорошо, сэр.
– Кроме того, вызовите мистера Уайта, передайте, что он должен немедленно вернуться в Париж.
– Будет сделано, сэр.
Кэдиш тоже поднялся, продолжая поигрывать в кармане клю - чами:
– И все же я должен сообщить о гибели Лэне. Не скрою, это будет неприятнейшая
– Гарольд, я очень сожалею, но прошу вас пока не предпри-нимать никаких шагов.
– Но как же быть с его семьей?.. Может выйти скандал...
– Рискнем.
– Но, сэр, держать здесь его тело - да ещё в таком виде, который оно... гм... скоро примет - это пахнет - простите "сокрытием" и неимоверно затруднит нам наши предстоящие объяснения с властями...
– Прошу вас, Гарольд, сделать так, как я сказал. В нужное время американский свидетель подтвердит, что произошел нес-частный случай. Никакого давления мы не допустим - сошлетесь
на меня: посол не допустит, посол считает инцидент исчерпан
ным. Здесь - территория Соединенных Штатов Америки. Этого достаточно.
– Полагаю, вы совершаете серьезную ошибку, - сказал со - ветник.
– За мою ошибку мне и отвечать, - ответил посол.
Сью-Энн, оставив дверь открытой, прошла из кабинета советника в свой собственный и остановилась у стеллажей с бумагам в руках. Только человек, долго проработавший с советником и отлично знающий его, мог бы заметить перемену в его манере общения, и даже Сью-Энн, как раз и бывшей таким человеком, иногда казалось, что она ошибается.
Он казался озабоченным и, вернувшись с совещания у посла, даже не просмотрел ждавшие его на столе документы, а потом вошедшая Сью-Энн обнаружила, что он курит у окна. Советник выкуривал по сигарете раз в полгода, и если бы не ужасный запа турецкого табака, Сью-Энн не поверила бы своим глазам.
Она открыла ящик и положила бумаги на место. В эту минуту зазвонил телефон. Она сняла трубку:
– Да... Прошу вас минуту подождать, - и, подойдя к двери сказала: Британский посланник...
Не оборачиваясь, советник произнес:
– Потом. Скажите, что я занят.
– Простите, не могли бы вы сообщить посланнику, что советник все ещё на совещании. Я непременно передам, и он позвонит как только освободится.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Сидней Тьюлер, остановивший Рут Паредес, чтобы поболтать с нею накоротке, увидел, как со двора в вестибюль вплывает ярко-шафранное пятно. Было четверть двенадцатого - самый разгар рабочего дня, и в двери Службы Социальной Защиты ломилась цела толпа алчущих этой самой защиты.
– Что такое?
– обернулась Рут.
Чьи-то плечи и спины заслонили сизовыбритую голову буддийского монаха, и Рут с Сиднеем передвинулись, чтобы не терять его из виду. Это был бледный юноша лет двадцати, шлепавший по каменному полу своими сандалиями. На него оборачивались. Оказавшись в центре вестибюля, монах стал разбрасывать вокруг себя какие-то листки. В следующее мгновенье он поднял над головой жестянку и облил себя прозрачной жидкостью. Запахло бензином Недоумение сменилось изумлением и ужасом. Монах бросил звякнувшую о плиты жестянку. Вскрикнула женщина.