Постоялый двор Синичкино
Шрифт:
— Я буду у себя. Хочу фотографии перекинуть с фотоаппарата в ноутбук. В "Nikon" уже карта памяти почти полная, — объявила Виолетта и направилась вслед за Флором.
— Юра прав: тебе нужно отвлечься, — с сочувствием глядя на Гертруду, сделал вывод Радмир. — Может составишь мне компанию, пока я ужин буду разогревать?
— Составлю, — согласилась Гера. — Я от тебя ни на шаг сегодня вечером не отойду: хочу быть рядом, если Игнат Осипович позвонит.
Участковый позвонил, когда жареное филе палтуса и запечённый в духовке картофель были разогреты.
—
— Короче, ребята, Катя ничем нам не помогла. Ключи у неё не пропадали, а с Таней поговорить пока не смог: её мать сказала, что Татьяна куда-то уехала на велосипеде.
— Давно уехала? — уточнила Гера.
— Не известно. Мать Тани только полчаса назад заметила, что велосипеда нет.
— Нужно обязательно поговорить с Таней. Может ей позвонить? — предложил Радмир.
— Звонили и не один раз. Не отвечает! А на счёт обязательно поговорить с Татьяной — это ты правильно мыслишь, Радмир. У меня к ней масса вопросов.
— Почему? — заволновалась Гера
— Мать Татьяны сегодня утром полезла на чердак. Там у них кошка окотилась под крышей и котята пищали, но дело не в этом: на чердаке мама Тани нашла пакет, а в пакете рваное длинное белое платье, парик с белыми волосами и куча косметики.
— Значит Таня пугала постояльцев Синичкино, — сделал вывод Радмир.
— Похоже на то, — невесело отозвался Игнат Осипович.
— Зачем она это делала? — удивилась Гера.
— Вот вернётся Татьяна домой, тогда я задам ей твой вопрос, а пока держите полученную информацию в секрете. Завтра утром я приеду в Синичкино и сообщу новости, — участковый закончил разговор.
— По крайней мере теперь мы знаем, кто был навьей, — невесело усмехнулся Радмир, спрятав смартфон в карман чёрных брюк.
— Сегодня точно без алкоголя не обойтись, — тряхнула головой Гера и велела. — Ты неси ужин в домик Флора, а я буду сервировать столик у окна на четверых. Дождёмся возвращения Юры из Дымково и поужинаем при свечах.
— У меня нет свечей, — развёл руками Радмир.
— У меня очень много свечей, — призналась Гертруда. — Я всегда зажигаю свечу после того, как кошмар с навьей увижу.
— Значит ужину при свечах быть! — Радмир пытался звучать позитивно, но Гера видела, что он расстроен.
Павловский вернулся ближе к восьми вечера. Он и Виолетта с радостью восприняли идею совместного ужина при свечах.
Виолетта снова пила кровавую Мэри, Гертруда и Юра — мартини. Радмир от употребления спиртного воздержался, сославшись на то, что он на работе.
Весь ужин разговор крутился вокруг пропажи жестяной коробки. Виолетта выдвигала разные версии, а Павловский с свойственной ему категоричностью разбивал железными доводами все эти версии. Гера больше молчала, задумчиво глядя на дрожащее пламя трёх толстых свечей, которые занимали почётное место в середине стола между палтусом, картофелем, салатом и нарезкой из трёх сортов сыра. Гертруда маленькими глотками пила мартини, пытаясь выбросить из головы плохие
— С кем ты там переписываешься? С девушкой? — не выдержала Виолетта.
— С отцом, — Радмир торопливо положил телефон в карман. — Юрист Флора связался с моим отцом по поводу покупки Синичкино. Я убеждаю отца пока не продавать постоялый двор.
Было десять вечера, когда Гертруда встала из-за стола.
— Пойду спать, — объявила она.
— Возьми с собой свечу, — предложил Радмир.
— Зачем ей свеча? — удивился Павловский.
— Я при помощи свечей борюсь с кошмарами, которые мне периодически снятся, — пояснила Гертруда и улыбнулась. — Во мне столько мартини, что, я думаю, сегодня обойдусь без свечи. Буду спать, как убитая.
Павловский участливо кивнул:
— Прекрасно тебя понимаю.
— Мы же ещё немного посидим? — Виолетта с надеждой посмотрела на мужчин, и те согласно кивнули.
Гертруда пожелав всем спокойной ночи, ушла к себе.
Оказавшись в комнате, она приготовилась ко сну, погасила свет и легла в кровать. Сон сморил её незаметно.
Странное сновидение волной накатило на Гертруду, когда было далеко за полночь.
Во сне Гертруда стояла посреди дома бабки Марьяны. Полная луна светила через окно, и Гера чётко видела пролом в полу и лунную дорожку, делившую комнату на две равные части. Куски выбитого оконного стекла поблёскивали в свете луны на старых гнилых досках, множество теней, словно причудливые живые обои, колыхались на стенах. Сперва Гера решила, что она одна в доме, но, присмотревшись, заметила: в тёмном углу за печкой кто-то стоял.
— Кто здесь? — дрогнувшим голосом спросила Гертруда.
От тьмы за печкой отделилась тень и начала приближаться к Гере.
— Это сон, сон! — бормотала Гертруда.
— Не бойся, внученька, — зашептала тень.
— Бабушка?! — Гера широко раскрыла глаза, пытаясь рассмотреть в темноте хозяйку дома.
Тень остановилась не дойдя до лунной дорожки на полу. Гера сделала шаг вперёд. Теперь её от тени отделяла только дорожка лунного света.
— Помоги мне, детка! — прошептала тень. — Плохое дело я сделала. Не со зла. Хотела с тобой быть. Теперь страдаю за это. Молю тебя: исправь мою ошибку!
— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — растерянно ответила Гертруда.
— Поймёшь, когда время придёт, — шепнула тень. — Берегись плохого человека!
— Кто плохой человек? Скажи мне! — требовала Гера.
Тень ответила не сразу. Сперва она прислушалась к звукам леса, доносившимся из-за разбитых окон, потом отошла назад к печке и крикнула:
— Чужак кровью руки замарал! Теперь у него пути назад нет! Нет пути назад! Не остановится он!...
Гертруда резко открыла глаза и села в кровати. В комнате было тихо. Длинная лунная дорожка пролегала через всю комнату, размывая мрак.