Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!
Шрифт:
– Это знаю я, дальше сказывай, о дворе испанском и их монархе! – нетерпеливо бросил государь, выпуская облако дыма.
А что можно рассказать, если и так все подробно на бумаге написал и с курьером отправил впереди себя? Не знаю, видимо, отец чего-то хочет, но ведь чего? А, ладно, от меня не убудет еще разок повторить все, что было; глядишь, действительно чего нужное вспомню, о чем позабыл отписаться.
Так, слово за слово, я подробно рассказал отцу о том, как наблюдал осаду и взятие Мессины, бой с каперами, рассказал о городах Испании, в которых удалось побывать. Поведал о том, что узнал от Алехандро о внутренней политике, добавил часть своих
– Что ж, могу похвалить тебя, сын, видимо, действительно многому научился ты за последнее время, – с улыбкой сказал Петр, подходя ко мне. – Насчет кораблей ты, конечно, немного лиху дал. Нет у нас их, чтобы послать к испанцам, по крайней мере, пока, но вот то, что они заинтересовались, уже хорошо. Значит, надо будет твое консульство в посольство переделать, да и боярина того…
– Долгомирова, – подсказал я государю, отпивая глоток прохладного морса.
– Да, боярина Долгомирова на место утвердить. Весьма смышлен он, да и ротация о нем была хорошая, так что пускай с испанцами отношения добрые завяжет да подручников из их числа наберет, а там, глядишь, и еще кого на поселение к нам определим. Да и он там еще кого-нибудь из нужных людей подберет, тех, что в Испании ненужными оказались, а то как-то нехорошо получилось, что ты всего двоих привез. Ведь Руси нужны многие сотни! Да чтоб посмышленее, от которых польза нашему Отечеству была бы. Я предчувствую, что россияне когда-нибудь, а может быть, и при моей жизни пристыдят самые просвещенные народы успехами своими в науках, неутомимостью в трудах и величеством твердой и громкой славы!
– Ты прав, отец, именно этого и следует добиваться всеми силами! Однако, государь, как же иностранцам ехать сюда, если свободы-то у них как таковой не будет? В Европе, почитай, уже век как крепостного права нет, все крестьяне с наделом живут и по-пустому не ропщут, – кидаю пробный камешек в огород отца.
– Ты мне эти мысли брось! Ишь, отменили они! А кто будет на мануфактурах работать и в армию пойдет, ежели я свободу крестьянам дам? Ответь мне, Алешка, – вновь нахмурился государь, исподлобья глядя на меня.
– Так сами людишки и пойдут, лучше прежнего будет, ведь каждый для себя работает много лучше, чем на барина или иноземца какого-нибудь, – возразил я царю.
– Так-то оно так, да не совсем… – чуть остыл Петр. – Война у нас на носу с османами, да и Карл мир подписать не желает, точнее, сестра его с советниками, поэтому и думать надо не о людях и животе их бренном, а о пушках, фузеях и строящемся на Балтике флоте!
– Как скажешь, батюшка, так оно и будет, – смиренно наклоняю голову, гася в зародыше зарождающийся гнев.
Трудно мне будет, ой как трудно переубедить отца в его взглядах на политику, которые пока принесли не так уж много пользы простому народу, разве что стране кое-что обломилось, да и то иначе как проблемой не назовешь.
Между тем, видя мою покорность, царь встал с кресла и, пыхая табачным дымом, словно паровоз, ходил взад-вперед, наслаждаясь вонючей травой.
– Насчет боярина Долгомирова решим так, как только что сказали. Указ завтра же подпишу и в канцелярию о выделении денег в две тысячи червонцев, да с нарочными отошлю, пускай скорее работать боярин начнет. Всяко проще ему будет с деньгами в столице испанской осесть, с людишками, опять же, нашими словом перемолвиться. Нельзя же во всем на испанцев полагаться. –
– Так зачем он там, отец? Госпиталь и так работает, главный лекарь лечит и учеников берется обучать, а в корпусе, благодаря испанцу, мы сможем военных лекарей подготовить, которые воинов лечить будут, травами да с Божьей помощью, – отвечаю как можно смиренней и вижу, как морщины на челе Петра постепенно разглаживаются.
– Коли так, то пускай, польза большая от занятия этого будет, со своими орлами доказал уже сие. Они у тебя молодцы: и казне прибыток принесли под Полтавой, и себя показали воинами, каковых пока мало еще на Руси. Так что пускай так оно и будет, – повторился государь, затягиваясь табачным дымом.
Пару минут Петр ничего не говорил, словно спорил с самим собой, стоит ли говорить мне о чем-то или нет. Но все же отеческая половина взяла верх, и государь, пододвинув ко мне свое кресло, присел, свободно откинувшись на спинку.
– Я хотел бы поговорить с тобой, сын, о делах насущных и важных для государства нашего. Вижу твое старание и радение о делах наших, и от этого сердце мое радостью наполняется, поэтому подумаем вместе, а может, и ты мне мысль какую здравую скажешь, как делал это раньше, у себя в губернии.
– По единому слову твоему, отец, я тотчас же…
Договорить я не успел, Петр махнул рукой: мол, подожди.
– Выслушай вначале, а потом поговорим с тобой, да мнение мое узнаешь наперед, – объяснил государь, убирая трубку на стол. Сам же, слегка помяв мочку правого уха, начал неторопливо говорить о давно мучивших его вопросах.
Суть же была в следующем: отец прекрасно понимает, что шведы возлагают большие надежды на некоторые особенности нашего государства. Во-первых, на отсутствие у России сильного флота, который у других уже имеется и постепенно становится боевой силой. Во-вторых, на дипломатическую и военную помощь иностранных держав, которой нам, увы, действительно было негде искать, кроме разве что Испании, да и та пока только скрытая союзница, при условии, что пункты помощи с нашей стороны будут соблюдены должным образом. И в-третьих, шведы надеются на время, которое потребуется для создания нужной обстановки и условий, способных привести к вмешательству в дела Северной войны со стороны великих держав на стороне шведов.
Однако Петр предлагал сделать так, чтобы время, нужное Швеции для осуществления ее планов, превратилось для нее в ее же погибель, потому что именно оно даст нашему Отечеству возможность создать сильный флот. Ведь именно сильный флот обеспечит такие условия, которые затруднят всякую иностранную интервенцию в пользу Швеции, плюс к этому поддержка с моря наших войск окончательно сломит шведское сопротивление на суше.
– Батюшка, так ведь нам нужен флот уже как можно скорей, иначе многие земли, которые были покорены или будут покорены в следующем году, мы не сможем удержать.
– Правильно мыслишь, сын, но ты, видимо, забыл, что на Балтике спешно закладываются новые корабли. А их команды учатся ходить по морю в прибрежных водах, налаживая совместную отработку и общую выучку, – с некоторым довольством объяснил мне отец.
– Да, ваше величество, действительно, подзабыл я про это, каюсь.
Чуть склонив голову, я едва сдержал улыбку. Все же многого не стоит показывать Петру открыто, пускай он и дальше будет отцом, а я – прожектером-сыном, способным создать нечто новое. Пока меня это устраивает.