Потерянные души Уиллоубрука
Шрифт:
Продолговатый ящик был набит огромным множеством истрепанных папок так плотно, что казалось невозможным вытянуть одну из них, а уж запихнуть назад — и подавно. Пробежав глазами выцветшие ярлычки с именами, она отыскала папку с надписью «Уинтерз». При каждом звуке по ту сторону двери, при каждом скрипе стула и стуке ящика в приемной она задвигала ящик, подбегала к стулу и усаживалась, боясь, что доктор Болдуин застукает ее за этим занятием.
Наконец Сейдж нашла две папки с именем «Уинтерз» и потянула за первую, но ярлычок надорвался. Тогда она вытащила вторую, чуть выдававшуюся вверх, и открыла ее. На первой странице была прикреплена черно-белая фотография косоглазого малыша с заячьей губой. На стене у него за головой на белой табличке
На Сейдж смотрели испуганные глаза Розмари. Губы были сжаты, словно сестра изо всех сил сдерживала слезы. Под ее именем стояла подпись жирным шрифтом: «Маниакально-депрессивная шизофрения с раздвоением личности». Несмотря на ужас на лице, Розмари выглядела точно такой, какой ее помнила Сейдж: матовая кожа и светлые пряди, обрамляющие лицо изящной лепки. Сейдж словно смотрела на собственную фотографию. Смахнув слезы, она перевернула страницу и начала читать.
10 декабря 1965 года. Пациентка находится в хорошем физическом состоянии. В палате освоилась не сразу. Реакция на торазин удовлетворительная. После трех дней лечения больше не проявляет враждебности, однако галлюцинации и бред не прекращаются. Рекомендуется продолжать ежедневное лечение.
12 мая 1966 года. Пациентка довольно контактна, ест и спит хорошо. Жалоб от медперсонала нет. Рекомендуется продолжать ежедневное лечение.
Сейдж ахнула. Никто не проводил повторную оценку состояния Розмари в течение полугода после поступления? Невероятно. В приемной зазвонил телефон Иви, испугав Сейдж, и она лихорадочно пролистнула следующие несколько страниц.
2 июня 1967 года. Пациентка демонстрирует определенно параноидальный стиль мышления и продолжает страдать галлюцинациями. Появилась навязчивая идея в отношении другой пациентки, которую считает своей сестрой. Рекомендуется ежедневное лечение.
10 июля 1968 года. Пациентка продолжает проявлять признаки паранойи и бреда. Не исключено развитие раздвоения личности. На данный момент выявлено три отдельные личности: Трикси, Белинда и Сейдж. Персоналу даны указания не вступать в противоречия. Рекомендуется ежедневное лечение, а также проликсин по обстоятельствам.
1 сентября 1969 года. Наряду с продолжающейся паранойей, шизофренией и раздвоением личности пациентка обнаруживает склонность к насилию. После нарушения порядка в дневном зале (набросилась на санитара и нанесла травмы нескольким другим пациенткам) изолирована на четыре дня, чтобы купировать паранойю. Рекомендуется ежедневное лечение, а также проликсин по обстоятельствам.
6 сентября 1969 года. Изоляция не помогла обуздать агрессивные наклонности пациентки. Временно переведена в больницу строгого режима.
12 октября 1970 года. Пациентка пыталась сбежать. Помещена в изолятор на восемь дней. Рекомендуется ежедневное лечение, а также дополнительная доза проликсина по обстоятельствам.
6 января 1971 года. Пациентка пропала. Через два дня найдена в четырнадцатом блоке в полубессознательном состоянии и с сильной паранойей. Рекомендуется ежедневное лечение, дополнительная доза проликсина до улучшения состояния.
Сейдж уже знала, что пациентов крайне редко показывают врачам, но, увидев подтверждение этому на бумаге, пришла в еще большую ярость. Как можно было допустить, чтобы между обследованиями миновал целый год? Какая-то бесчеловечная дичь. Кому поможет Уиллоубрук подобными методами? Она пролистала последние страницы, ища хоть какую-то дельную информацию.
У Сейдж сжалось горло. Розмари хотела покончить с собой? Это так на нее не похоже. Сестра всегда любила жизнь. Затем Сейдж вспомнила беспросветную тоску, охватившую ее саму, когда она думала, что до конца дней обречена на жизнь в Уиллоубруке, и в определенной мере ей стало понятно, почему сестра хотела покончить со своими страданиями.
Закрыв историю болезни Розмари, Сейдж засунула ее обратно в ящик вместе с папкой бедного маленького Грегори, не беспокоясь о том, что может помять или порвать бумаги. Задвинув ящик, она обошла стол и уселась в ожидании доктора Болдуина. Увы, обнаруженная ею история болезни Розмари лишь усилила тоску по утраченной сестре; теперь Сейдж еще горше оплакивала ее короткую трагическую жизнь. И теперь, в ближайшие несколько минут, ей предстояло узнать, выпустят ее или отправят в больницу строгого режима, и тогда саму Сейдж ждет та же страшная участь, что и Розмари.
Но нет: в отличие от сестры, у нее была возможность учиться в школе, заводить друзей, посещать музеи, танцевать и гонять мяч, познавать мир и людей этого мира. Она ходила в кино и тусила ночами на вечеринках; она смеялась и болтала с подружками. Она гуляла под полным заезд ночным небом, пила вино и чувствовала бездонную надежду жизни, богатом возможностями. Она влюбилась и занималась любовью с красивым мальчиком. Она жила куда более полной жизнью. чем любой из обитателей Уиллоубрука. И принимала все это как должное.
Она зажмурилась, подавляя слезы, и вытерла теки, твердо решив не думать о плохом. Если бы за ней приехали из больницы строгого режима, ее просто забрали бы прямо из палаты. Наверное, Леонард привел ее сюда потому, что доктор Болдуин хочет снова поговорить с ней. И очень важно выяснить о чем.
Прошло еще десять минут. Пятнадцать. Полчаса. Не выдержав, Сейдж встала и принялась стучать в дверь.
— Ау! Иви? Где доктор Болдуин?
Ответа не было, лишь приглушенное клацанье пишущей машинки.
Сейдж подергала ручку и снова заколотила в дверь.
— Я знаю, что вы там, Иви. Когда вернется доктор? По-прежнему тишина.
Сейдж бросилась к телефону доктора Болдуина и нажала на кнопку коммутатора.
Сняв трубку, Иви ответила:
— Доктор скоро придет. Наберитесь терпения.
— Вы в курсе, что происходит? — спросила Сейдж. — Почему он послал за мной?
— Прошу прощения, — ответила Иви, — но я ничем не могу вам помочь. — И она отключилась.
Сейдж грохнула трубку на рычаги и с размаху уселась в кресло доктора Болдуина.
В этот момент из приемной послышались хлопок закрываемой двери и торопливые шаги. Мужской голос поинтересовался, не было ли звонков. Сейдж вскочила и вернулась на складной стул. Открылась дверь, и в кабинет вошел доктор Болдуин.
— В чем дело? — спросила Сейдж. — Зачем меня сюда привели?
Доктор Болдуин обошел свой стол, выдвинул кресло и уселся, откинув назад полы куртки, затем с непроницаемым лицом взглянул на Сейдж, и у нее гулко забилось сердце.
— Вы нашли Розмари? — спросила она.
— Сами знаете, что нет.
— С моим отчимом разговаривали?
Он вздохнул.
— Я несколько раз просил Иви набрать его номер. По-прежнему никакого ответа.
— Тогда что я здесь делаю?
— Скоро узнаете.
В дверь постучали.
— Да? — отозвался доктор Болдуин.
Дверь приоткрылась, и внутрь просунулась голова Иви.
— Они здесь.
Что-то щелкнуло у Сейдж в голове, словно мозг укреплялся, готовясь к потрясению. Кто там? Пришли из больницы строгого режима? Она встала и двинулась к стене, слепо шаря руками перед собой, словно в поисках скрытого выхода.