Потопленная «Чайка»
Шрифт:
— Ламп не держим, по старинке пользуемся фонарями, — улыбнулся Дата. — Кто ты такой?
Юноша молча смотрел на шкипера, потом усталое лицо его прояснилось. Он понял, что этот богатырь с простодушными глазами не желает ему зла, и ответил:
— Я просто обыкновенный парень.
Дата не сводил с юноши глаз. Ему нравились его юность и смелость. Он направился к койке, указывая пришельцу на табуретку.
Юноша сел, натянул серую низкую папаху, сдвинул ее набекрень, но вид у него был вовсе не залихватский, какой-то беззащитный.
— По правде говоря, я и не думал, что вы такой...
— Какой?
— Добрый. Уж очень вы вчера кричали, даже страшно было. А сейчас...
— Оказалось, что не такой уж и страшный, так, что ли? — Дата засмеялся, вытащил из кармана свою неизменную трубку и снова обратился к собеседнику:
— Как тебя зовут, мальчик?
— Сашкой, Александром! — как-то неуверенно отозвался юноша.
Дата с удивлением прислушивался к его голосу. Уж слишком был он нежный. В душу шкипера закралось сомнение.
«А что, если это — переодетая девчонка!» — промелькнуло у него в голове, — в своей жизни Дата не раз был свидетелем многих удивительных вещей.
«Определенно девчонка. Да какая хорошенькая! Вот история!»
— Не верите? Ну, вот крест, Сашкой зовут! — сказал парнишка как-то чересчур уж беззаботно.
— Саша? Ну, что же, хорошее имя. И девушки этим именем часто зовутся, — Дата хитро улыбнулся, пристально всматриваясь в собеседника.
Саша будто не заметил улыбки и многозначительного взгляда Дата. Спокойно смотрел на плоскую тарелку компаса, висевшего на стене. Потом взглянул на Дата и сказал:
— А нас часто принимают за девушек, не вы первый, — меня и братьев. Трое нас было. О тех двух ничего не знаю. Может, их и в живых-то уже нет!
«Вот выдумывает! Девчонка, голову дам наотрез, девчонка! Видно, скрывается от кого-то, раз переоделась.
Сказать, что догадался? Нет, пока лучше смолчать, ей будет так спокойней».
Шкипер улыбнулся.
— Русский?
— Украинец.
— Как фамилия?
— Тарасенко.
— Почему ничего не знаешь о братьях?
— В армию их призвали. С германского фронта не вернулись. Пропали без вести.
— Родные где?
— Мать умерла давно, когда мне было десять лет. В прошлом году повесили отца... — Он нахмурился, сплетая и расплетая пальцы рук.
— Повесили?! — повторил Дата, привставая. — Кто? Почему?
— Белые повесили. А почему, об этом ничего не могу сказать. Не знаю... — Он отвернулся, чтобы не выдать слез.
Шкипер медленно встал, прошелся. Сочувственно положил на плечи Саше мозолистую руку. Почувствовал, как дрогнули под его рукой плечи. Уверенность укрепилась. «Я не ошибся, девушка, ей-богу, девушка».
— Не бойся меня, — проговорил Дата и, немного помолчав, спросил: — А как ты попал в Туапсе? Почему оказался на «Чайке»?
— В город вступили белые. Говорили, что они расстреливают без разбора.
— А красные разве не расстреливают?
—
— Кто — мы? Ты же сказал, что у тебя из близких никого не осталось! — Шкипер накинул бушлат на плечи и сел.
— Я о родных говорил, о братьях. А это мои друзья, вы же видели их на шхуне.
Дата усмехнулся.
— Ты же слышал, как я сказал ребятам: так был пьян, что ничего не помню.
Саша смущенно улыбнулся и бросил на шкипера почтительный взгляд.
— Пошутили, наверное. Разве вы не помните, как привели нас сюда?
— Ну, ладно, не имеет значения, кто привел. Лучше скажи, кто они такие, твои друзья.
— Один мой двоюродный брат, а другой по дороге к нам прибился. — Саша замолчал, не зная, рассказывать дальше или нет. Потом, видя, как доброжелательно слушает его Дата, продолжил:
— Я из своей деревни бежал к дяде. А эти сволочи и их пожгли. За селом мы с братом двоюродным встретились и ушли вместе.
— Кто тогда стоял в деревне?
Саша вдруг подумал, что он ведь не знает даже, к кому попал, и замолчал в нерешительности. Дата засмеялся:
— Думаешь, наверное, сам-то он за кого — за красных или за белых? Не бойся, я не красный и не белый. Я моряк, господ не люблю, но кто там будет наверху, мне, в общем, все равно.
— Не любишь господ — значит за красных, — рассмеялся парень, показывая белые, как жемчуг, зубы.
Дата пошарил в карманах, вытащил кисет.
— Не куришь?
— В детстве как-то затянулся раз. Так голова закружилась, так худо было весь день, что с тех пор даже глядеть на табак тошно.
Саша подошел к бочонку и, взяв кружку, обернулся к Дата:
— Можно?
— Пей! — ответил, улыбнувшись, Дата.
Когда Саша напился, Дата спросил:
— Ну, а что же было после того, как ты встретил брата?
— А после мы уехали с Кубани. И где только не перебывали! Работали за хлеб, за харчи, за ночлег. Месяц назад пришли в Туапсе. Устроились разнорабочими на складе в порту. Тогда стало немного полегче, даже одежку какую-то купили. Приютила нас одна добрая старушка. У нее в это время жил ее внук, Вася Щепков. Мы подружились. В этом году он должен был кончить гимназию. После экзаменов собирался в Баку к родным.
Парнишка прикрыл рот ладонью и зевнул.
— Что же он-то сбежал из дому?
— Тоже от белых ушел. Как стали они к городу подходить, Вася и бежал. Потому что в Туапсе они уже стояли, и он на их зверства насмотрелся. Вот мы и решили все вместе идти на юг, в Баку.
— На юг! Он-то к своим родным, а вы куда?
— Мы. А что мы?! Или здесь, на юге, не люди? Родных у нас как там нет, так и здесь не будет. Дома отчего и там нет, и здесь... А Вася сказал, что тут спокойнее.
Дата даже удивился, что его так обрадовало это решение остаться в его родных местах.