Поваренная книга Мардгайла

Варшавский Илья Иосифович

Жужелицын кашлянул, пальцем погладил Парсека, доверчиво прикорнувшего у него на плече.

— Полуразумный земной станок безопаснее разумного чужого.

— Понятно. Что скажет наука?

Ксенолог Нахиро Умора осторожно сложил ладони подушечками пальцев и мягко заметил:

— По всей видимости, это не разумные существа. Но тест на разумность чисто человеческое изобретение — он может ошибаться. Разве мы хотим повторения «казуса тушки-и-чучела»?

Конечно, вторично такого галактического позора для Земли никто не хотел. До сих ученые не могут понять, куда делась

цивилизация, чей представитель попал в конце концов в руки земного таксидермиста. Полагают, что вся она целиком бежала в другой сектор галактики, ужаснувшись соседству с жуткой расой, где первого встречного Чужого, не здороваясь, подстреливают, как куропатку, чтобы затем, основательно выпотрошив и приготовив с овощами, выставить чучело в музее с табличкой «Рукобрюх двуногий». Но кто виноват, что несчастный Чужой как две капли воды был похож на обычного кенгуру, а у космонавтов как раз подходили к концу запасы белковой пищи?

— То есть вы предлагаете подождать?

Умора кивнул:

— Да. Вызвать специалистов, разработать тщательный план, провести серию экспериментов. Я уже составил список, к каким организациям и специалистам мы должны обратиться. — Он достал свиток в виде большого рулона.

— А вот сожрут они вас, даже нечего будет соломой набить, — заметил планетолог Эрул Сумерецкий, умудрившийся вольготно расположиться на стуле, словно сидел в кресле. — Они бросаются на все, что видят.

Глаза штаба тревожно забегали. Придавленные ботинком капитана мухи на полу рубки начинали шевелиться.

— Похоже, они и воздухом питаются, — вполголоса сказал Жужелицын, кивнув на манометр в длинном ряду приборов, опоясывающем рубку.

Все посмотрели на подрагивающую стрелку. После каждого вздрагивания стрелка чуть-чуть сваливалась влево. Туда, где в конце шкалы был нарисован большой красный нуль и какой-то остряк приписал: «Надо было выбирать небиологический путь».

— Ваша работа? — рыкнул капитан, подозрительно глянув на Переделкина.

— Нет, что вы! — горячо отрекся Гений, в глубине души испытав укол ревности к неизвестному автору: «Какая смелость мысли, какой неожиданный поворот! И где? Не в романе, не на холсте — на манометре!»

Посмотрев на гигрометр, Переделкин, стесняясь, представил, что стрелка его уперлась в ограничитель справа и мысленно приписал: «Я двоякодышащий. А ты?»

Кивнув, он записал фразу в блокнот.

— Правильно! — Палец капитана простерся над столом в его сторону. — Ведите конспект заседания, Гений.

Вздрогнув, Переделкин торопливо перевернул страницу и преданно уставился на капитана.

— Что скажет планетология? — неохотно спросил капитан. Тон его красноречиво говорил, что от планетологии ждать хорошего не приходиться.

В возникшей тишине Эрул Сумерецкий налил себе из графина. Сидящие за столом следили за тем, как он пьет. Похоже, даже считали глотки. Планетолог пил так, что у всех пересохло в горле. Поставив стакан и отдуваясь, Сумерецкий вновь потянулся к графину. Капитан быстро убрал графин под стол — так, чего доброго, на борту и с водой плохо будет.

Сумерецкий как ни в чем не бывало начал:

— В

моем лице наука не имеет ничего против возникновения небелковой жизни в вакууме. Правда, пока сама не знает почему.

Все старались угнаться за его мыслью.

— Поэтому, — Сумерецкий с удивлением обнаружил непорядок со своим ногтем на среднем пальце и достал щипчики, — возможно данная форма жизни эндемична. (Щелк!) Проблема полного отсутствия биосферы на астероиде меня не смущает. — Отведя руку, он посмотрел на ноготь издали. — Ибо что мы знаем о биосферах?

Он оглядел стол заседаний.

— М-м?

Никто не рискнул показать свои знания о биосферах.

— Можно предположить, что… (Щелк!) — Сумерецкий поиграл щипчиками, дохнул на ноготь, потер его о штанину, полюбовался. — …данный вид чрезвычайно живуч, если условия астероида его не убили.

— Короче. Что там у вас с ногтем?! — не выдержал Шкворень и нервно налил себе из графина.

Планетолог показал капитану ладонь тыльной стороной, сжал пальцы в кулак, оставив средний поднятым.

Капитан присмотрелся и кивнул. Типичная производственная травма работников ума — многочисленный краевой надкус. Судя по кромке, проблема обдумывалась давно, причем из тупика вели несколько вариантов, но все они оказались ложными. «Щипчиками здесь не обойтись, тут пилочкой надо», — сочувственно подумал Шкворень.

— Поэтому мои прогнозы самые мрачные, — сказал Сумерецкий. — Нас не должен расхолаживать вид врага — мелкий и знакомый. Возможно, это мимикрия.

Помолчали, опасливо глядя в разные стороны. Пришедшие в себя мухи активно распозались. Кое-кто попытался достать муху пяткой под столом. С дальнего конца стола доносилось сдавленное «Пшла! Пшла!»

— А где наш биолог? — спросил капитан.

— Он в лаборатории. Что-то режет под своим микроскопом и кричит, что ничего подобного никогда не видел.

Шкворень пошевелил усом:

— Немудрено, если последнее вредное насекомое уничтожено на Земле пятьдесят лет назад. Мокасин, тебе слово. Поторопись, у нас мало времени.

По рубке разнеслось первое неуверенное жужжание. Сидящие в суеверном ужасе поджимали пальцы.

Раздался страшный удар, стол подпрыгнул и жужжание смолкло. Прогрессор Мокасин Карамора, заглянув под стол, злорадно оскалился. Медленно и мощно выпрямившись над всеми, будто собранный из конструктора «супермен-трансформер», он набрал полную грудь воздуха и заговорил так, как всю жизнь дрался с отсталостью на чужих планетах — коротко, страшно и бескомпромиссно:

— А что тут говорить? Давить!

— Уже давили.

— Я образно. Стрелять! Палить! Жечь! Травить! Наполнить коридоры и каюты газом, и рвануть!

— Кого? Корабль не раздует? А нас куда?

— Можем подождать снаружи!

— А как же груз, вещи? А если мухи долетят до Земли с осколками?

— Задраить люки и взять курс на Солнце!

— 3-зачем?

— Спасем Землю-мать! Возьмем астероид на абордаж и тоже с собой утащим. Разворошим гнездо! — Он обвел безмолвный штаб горящим взглядом, прищурился и сказал тихо: — У меня много разных планов есть.