Повелитель снов
Шрифт:
«Душе нужно время и вдохновение, чтобы расслышать звуки музыки или увидеть вымышленные образы…»
«Музыка – это то, что возвышает, возносит… А мальчик будто жалуется кому-то. Тому, кто не способен его расслышать. И играет так, словно хочет высушить остатки слез обо всем, что не сбылось и уже не сбудется в его жизни… И обо всем не сбывшемся в нашей… Это душу пустыней делает. И не остается ничего, кроме боли…»
«Демоны и ангелы, что спят в каждой душе, слышат извлекаемые мною звуки, но каждый – по-своему…»
«Порою людям необходимо ощутить близкую смерть, чтобы начать ценить жизнь – не как данность,
«И отчего так горько? Оттого, что в каждом из нас живет ребенок и каждый – жаждет игры, соревнования и – победы?! Или оттого, что в каждом из нас живет взрослый, который знает еще до начала игры: победитель не получает ничего?..»
«Музыка лучше всего. Можно закрыть глаза и улететь далеко-далеко, в прекрасные страны, где все счастливы и беззаботны. Если бы я только смог… сделать так, чтобы люди оказались в своих снах, самых красивых, где все их близкие живы, и там, где много тепла и солнца…»
«Сейчас я пойду на площадь. И буду играть. Потому что только на слушателях можно отточить мастерство так, чтобы… мир моей музыки стал для вас всех важнее всего остального в нем!..»
«Вокруг – или мертвецы, или глумливые рыла тех, что мнят себя господами… Пока они танцуют… на собственных похоронах… но еще не знают об этом…»
«Я жив. Просто мне страшно. Мне страшно умереть, так ничего не создав и не воплотив, даже не попытавшись это сделать… Мне страшно умереть, так никого и не согрев, и чувствовать, что душа моя не сгорает даже в пламени страстей или пороков, так – истлевает угольями во влажной и стылой нездешней ночи… А я… Я мчусь через сонное марево зноя, и мне начинает казаться, что того, что случилось несколько минут назад, что того, что случилось за весь этот день, что того, что случилось за всю мою жизнь, – не было вовсе… Так, приснилось нечто невнятное…»
«Все мы – потерянные и потерявшиеся на этой земле. И все мечтаем быть найденными и хоть кому-то нужными…»
«Мир людей ломает и гнет нас всех под себя. И не терпит несоответствия себе – серому, строгому, рациональному либо, напротив, – карнавально праздному… Но и карнавальность эта вымученная; в ней люди пытаются проиграть то, что не дается им в жизни… И – проигрывают. И мир таков, что все готовы развлекаться, так ничем и не увлеченные, а потому – лишенные действия, деяния, веры в то, что можно сдвинуть этот заплесневелый шарик, изменить время, найти свое и – себя в нем! Когда-то это именовалось подвигом…»
«Только действие, делание, деяние позволяет изменить будущее и сделать его н а с т о я щ и м…»
«Люди таковы, что содержание меряют формой и считают ею! Так проще, понятнее, удобнее. Людям ведь как: не понять этот мир нужно, а под себя подмять! Подмять, подогнать, чтобы удобнее было пользоваться. Вот и упрощают… Пока не устрашатся той пустоты и дикости мира сего, какую сами и образовали вокруг себя этими… упрощениями…»
«Человеку проще убедить себя в несовершенстве мира, чем признать свое…»
«Люди начинают любить собственную юность лишь тогда, когда она проходит…»
«Все дети – особенные. И все – обладают даром ясновидения и прорицания будущего. Все любят и понимают животных, и животные – их. Но мир взрослых логичен и упорядочен, в нем нет места озарениям, вот они и делают все возможное и невозможное, чтобы растущие дети
«Я утаил сие от мудрых и разумных и открыл младенцам…» [25]
«Будущее всегда отбрасывает тень на настоящее… И только чуткие сердцем, трепетные душой и одаренные младенческим разумом, не замутненным ничтожеством века сего, способны это будущее провидеть и рассказать нам… Вот и вся тайна – и человеческая, и мирская, и божественная…»
25
Из Евангелия.
«Беда всех юных состоит в том, что, мучительно постигнув какую-то истину, скажем, что земля круглая, – они искренне полагают, что поняли это впервые и первыми. В этом и состоит недолгая сладость молодости. Но она исчезает, когда приходит уже не знанием, а озарением, истина настоящая: земля, как и прежде, покоится на трех китах, и – горе нам, если хотя бы один из этих трех ненароком в полусне шевельнет хвостом…»
«Порою только маска позволяет сберечь то нежное пламя, какое человек поддерживает в душе своей и которым освещает этот мир!..»
«Личина» – это маска, за которой люди скрывают свое лицо на карнавале. А «личность» – это маска, за которой люди скрывают пустоту своей души…»
«Выдуманный мир всегда ярче, потому что он – проще…»
«Ложь всегда нарядна, элегантна и блестяща. А если людям постоянно лгать, выдавая личины за лица, а ложь за правду, саму правду они не смогут да и не захотят воспринимать! И станут требовать новой лжи, такой же красочной, как все выдуманное! Хотя – остаются глаза… Как утверждал один лукавый беллетрист, они – зеркало души. Но у многих – это кривое, искаженное зеркало, анфилада, в которой потеряться легче легкого…»
«Твоя собственная жизнь порою заслоняет собою весь мир. И когда пелена – цели, стремления или боли – спадает, ты оказываешься в чужом и чуждом тебе пространстве, которое ты не признаешь своим и даже не можешь узнать…»
«Теперь люди словно тяготятся. Или тем местом, в котором живут, или самой жизнью…»
«Где она, та сторона?.. Так и хочется поверить, что там, за дымкою горизонта, – небывалые страны и неизведанные земли и в прозрачных лагунах плещутся юные красавицы, а их мужчины – прекрасны и благородны… А на самом деле?..»
«Грезы сгущают сущее вокруг мечтающего, дают ему иллюзию такого бытия, которого он жаждал, но не смел прикоснуться… Может быть, в этом и есть назначение музыки – будить наши мечтания и превращать то, что мы видим вокруг, в волшебные шатры, где за каждым пологом сокрыто известное нам, но доселе отчего-то неведомое и непознанное…»
«А я буду играть, играть, играть… И тогда люди смогут остаться… в своих снах…»
«Только человек знает, что он смертен, и знание это – ложно…»
«Бывают времена, когда вся наша жизнь кажется сотканной из серого, с редкими пестрыми крапинами, полотна… И вдруг миг понимания, как проблеск, и ты вдруг впервые разглядел и сверкание золотых нитей, и матовую нежность жемчужного шитья, и таинственный перелив темных рубинов, и искристое сияние алмазов, и потаенную мудрость аметистов…»