Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева
Шрифт:
Суд шёл два года, судья предлагал виновнику по-хорошему расшитаться за аварию, он никак не хотел. В консы консах суд решил тестю вернуть матерьяльный ушерб в размере восемнадцать тысяч долларов, тесть за покойных ничего не требовал, но суд сделал приговор на сто сорок восемь тысяч долларов, и виновника лишили свободы на два года, а деньги адвокаты поделили. Немец захотел получить за аварию, но ему нисколь не дали, потому что он был против суда.
Когда сделали пир властям, все уже жили в своих новых домах. Нам дали старый дом, мы уже там жили, а молились у Николая на ограде. Построили временною моленну, и поучения я уже не
Праздник получился удачный, вороты разукрасили цветами, властей стретили с хлебом-солью, молодёжь была разукрашена по-празднишному, властей поприветствовали вежливо. Во всём помогал мене Дупонт. Пришлось мене выступить поприветствовать, объяснить, зачем приглашёны, поблагодарить за ихно присутствие, посадить всех за стол и открыть пир. Марио Карминати и Хорхе Ларраняга не приехали, но послали своих доверенных лиц, было всех двенадцать человек, окромя водителя. Знакомство было хороше, и ето открыло хорошие перспективы, стало всё доступно. Власти довольны уехали, сказали: «Что надо – заходите, будем помогать». На пир приезжали два антрополога, мужчина и женчина, с университета – универсидад де ла республика, Ренсо Пи Угарте и Мариель Сиснерос, оне всё заснимывали и записывали.
Но етот пир для меня был роковым. Всё стало готовиться тайно, я что-то подозревал, знаю, что с Николаявой стороны большая зависть: какой-то Зайчишка знается с такими людями и везде передом, но терпел и виду не показывал. В консы консах Николаю пришлось дать нам пол-усадьбы в размере семь гектар, но он не хотел, дал скрозь зубов.
Донеслось до меня, что Николай и Немец катют меня масоном: как так у его получается так быстро и хорошо, ето неспроста, масон и всё, гнать надо его отсуда. Идивоты, думают, что всё ето легко! А сколь я ночей не спал, чтобы всё делать без ошибок, и сколь заботы и нервов утрачено на ето! Да, говорить-то хорошо! Думашь, как ты: обходишься по-собачьи со всеми и думаешь, что тебе двери откроют? Нет, не так: будь хорошим дипломатом, и тебе будет всё доступно.
У Николая очень вредныя привычки. Раз приезжаем в Пайсанду, заходим в строительный магазин, хозяин магазина еврей, хороший приятель всем нашим русским, даже говорил по-русски, имя его Моисей Вульф. Заходим с Николаям, и что же он настроил? Взялся срамить всяко-разно Моисея. Мене стыдно:
– Николай, нельзя так!
– Нельзя? Проклятыя жиды, распинали Христа, да ишо молчи?
– Николай, хто-то сделал, но не все же виноваты.
– Не виноваты? Замолчи!
Вижу, как Моисей с лица сменился, но виду не показал. Сделали покупку, он деньги ему бросил на пол, я подобрал и отдал Моисею и тихо сказал:
– Не обращай внимание на етого дурака, и извини.
Он улыбнулся и покачал головой. Мы за ето с Николаям поспорили. У Николая привычкя деньги бросать на пол, чтобы унизить человека. Раз Хулио Дупонту за его услуги так же бросил деньги на пол, да ишо ха-ха-ха. Хулио виду не показал, поднял, но потом мене рассказывает:
– Когда он бросил мне деньги, у меня даже в желудке повернулось, хотел бросить ему в шары [149] , но вытерпел.
После праздника выхлопотал, сделали им дороги. Всё ето вышло в газетах и в радиве, опять Николай разоряется. Добыл им проекты воду провести, фрукту, виноградник засадить, и через чиновника по скотоводству, через секретаршу добился аудиенции к Марио Карминати, 23 декабря в 14.00 часов
149
В глаза.
– Я сам поеду, что же за министр.
Хорошо, поехали. Но когда поехали, он поехал в шлёпках, в грязных брюках и рубашке. Думаю, ну, приедем в Монтевидео, переоденется. Приезжаем в Монтевидео, подъезжаем к зданию, говорю:
– Николай, переоденься.
– Ишшо бы! А за что?
– Но как, нехорошо же, неприлично, надо бы искупаться, переодеться.
– Ха, я на работе.
– Ну как хошь.
Подходим к зданию. Все выходют из здания, нас не пускают, говорят:
– Куда вы, администрация закрыта, не видите, что все выходют. Сегодня 23-е, 25-го Рожаство, нихто с вами разговаривать не будет.
– Нас ждёт Марио Карминати, и мы едем за четыреста километров, у нас аудиенция в 14.00 п. м.
Охрана позвонила и немедленно нас пропустила. Подымаемся на восемнадцатой етаж, нас стречает секретарша Ругия, проводит в приемнаю. Встреча с Марио как старыя друзья, хотя и незнакомы.
– Ну, что вас привело, говорите, время у нас мало.
– Дон Марио, отец наш, вы уже нам много помогли, но у нас основалась новая деревня, и енергии нету, вот мы и пришли к вам с просьбой: пожалуйста, помогите.
– Енергия у вас будет через шесть месяцев, и извините, что не смог приехать к вам на праздник. Мне передали, что праздник был замечательный, благодарим. Хто из вас Даниель?
– С вами говорит Даниель.
– Приятно познакомиться.
– Взаимно приятно познакомиться. Слышим про вас, сколь добра оказали стране, и восхищаемся.
– Что сделаешь – така работа.
– Передавайте привет другу Филату Зыкову.
– Благодарим.
– Ну, большоя вам спасибо, и за ваше время.
– Да не за что, счастливого вам пути.
– Спасибо.
Вышли, я был рад, что так удачно получилось, Николай виду не показал, но в обратну путь был невесёлой и неразговорчив. Думаю: что с нём? Но когда приехали домой, поднял збуш [150] , что я действительно масонин, шпион и предатель и гнать меня надо с деревни. Я узнал – ахнул: за моё старание вот чем плотют, и нихто не хочет защититься, и всё заодно. Одна Марфа да детки – переживали и терпели.
Тут подъехал Павел, Николаяв брат. Ето зверь, а не человек. Жена у него синьцзянка, когда она за него вышла, он запретил вконес ей, чтобы она зналась со своим родством. Бедная женчина сколь пережила от етого идивота! Очень гордый, я не я, сидит и злорадно рассказывает:
150
Скандал.
– Да мы етих бродяжек прямо в моленне мокрыми верёвками пороли, аж кровь ссала [151] ! – И смотрит прямо мне в глаза.
Думаю: проклятый ты Диоклитиян-мучитель, недаром у вас и получился раскол! Ето произошло в восьмидесятых годах: беззащитных людей избивали мокрыми верёвками, дошло до того, что получился раскол, третья часть старообрядцев ушло в Белокрыническую иерархию. И по всей информации, Коля и Паша были первыми мучителями, ето страшные диктаторы.
151
Лилась, текла.