Повесть о первом взводе
Шрифт:
Столяров подошел к прицелу, снял чехол и заглянул в окуляр. Танки были еще далеко. Но надо было начинать.
– К орудию!
– отдал команду лейтенант. Подождал немного и приказал: - Заряжай!
Трибунский проверил, прочен ли упор у сошников, встал возле казенника. Малюгин недовольно поглядел на снаряды, с которых не успели снять смазку, сунул в карман ветошь, быстро шагнул к орудию и потянул рукоятку замка. Тот с негромким лязгом открылся. Трибунский плавно послал в приемник снаряд.
* * *
Танки шли на хорошей скорости,
"Если бы оба орудия... Танков восемь. Как их задержишь?
– думал он, привычно прикидывая расстояние до приближающейся колонны.
– Открыть огонь сейчас?.. Не остановятся, но с дороги свернут и ход сбавят. Это хорошо. Но быстро засекут место, где стоит орудие, и в восемь стволов расстреляют издалека".
Подпустить ближе, на верный выстрел, и ударить но головному. Вложить ему снаряд под башню. Пока они глаза протрут, еще один можно приголубить... А остальные навалятся и расправятся с расчетом в считанные секунды. У них еще шесть стволов будет...
Лейтенант не спускал глаз с приближающихся машин. Густой рокот моторов едва доносился сюда, но изматывал, вселял тревогу. А что будет, когда подойдут вплотную?! Столяров хорошо знал, как надрывно ревут моторы тяжелых танков, как прогибается и дрожит земля под гусеницами.
"Попробуем придержать, - решил он.
– Нужен один хороший выстрел. Снайперский. Ударить и сразу убрать орудие. Чтобы не успели засечь позицию. Тогда они задумаются. Вслепую не полезут. Фрицы, если их пугнуть, осторожными становятся. А пока они будут топтаться, если не "тридцатьчетверки", то Логунов подоспеет. Ударит им во фланг".
Столяров навел на головной и медленно повел перекрестие прицела, удерживая его чуть-чуть впереди бронированной машины.
– Рот открой, - велел Малюгин Гольцеву.
– Когда стреляють, рот открывай, а то оглохнешь. Гольцев ничего не понял, но послушно разинул рот. Выстрел, хотя солдаты его и ожидали, ударил неожиданно и потому оглушительно громко. Резко откатился ствол орудия, и выброшенная из приемника гильза тоненько зазвенела. Малюгин послал в приемник второй снаряд.
Первый выстрел оказался неудачным. Снаряд прошел поверх колонны и умчался куда-то в степь. Немцы его даже не заметили. Танки продолжали двигаться так же равномерно, не нарушая строя.
– Перелет, - пробормотал Столяров.
– Будем считать пристрелочным.
Лейтенант не рассчитывал, что попадет первым снарядом, слишком далеко находились танки противника. Но когда к прицелу становится командир взвода, он должен показать класс. А тут - в белый свет, как в копеечку.
Он еще раз прикинул расстояние до колонны, сбросил на прицеле деление и приник к окуляру. Целился долго и тщательно. Опережение - полтора корпуса... И выстрелил. Получилось! Снаряд угодил в лобовую броню головного танка и вспыхнул на ней яркой звездочкой.
Столярову некогда было наблюдать за танками. Главное - попал. И фрицы представления не имеют, откуда прилетел снаряд. Орудие они на таком расстоянии вряд ли заметят, но к омету станут присматриваться.
– Орудие в укрытие!
– приказал лейтенант.
Начиналась игра в прятки.
Малюгин и Гольцев вырвали из земли сошники, свели станины. Трибунский ухватился за колесо... Лейтенанту хотелось посмотреть, что делается в поле, но не было времени оглянуться. Навалился на второе колесо, и пушка скрылась за ометом.
Снаряд не пробил лобовую броню "тигра". Рикошетом ушел в сторону. Но танк замер, словно на пути его неожиданно оказалась неодолимая преграда.
Всего пару секунд стоял головной танк, потом, словно опомнился, рванулся с дороги, неуклюже перевалил через неглубокий кювет степного грейдера и осторожно пополз по полю, отворачивая то влево, то вправо, как бы разыскивая дорогу, по которой ему предстояло войти в село.
Остальные танки тоже среагировали: свернули в поле и, растянулись цепью. Медленно поползли вперед.
Укрыв орудие, артиллеристы пристроились на краю омета и наблюдали за танками.
Столяров остался доволен. Он заставил немцев сбросить скорость и выигрывал время. Но самое трудное было впереди.
– Броня у них - не прошибешь, - пожаловался неведомо кому Гольцев. После удачного выстрела он опять приуныл. Раньше думал, что самое трудное попасть. И надежду возлагал на лейтенанта. Надеялся, что лейтенант будет колоть эти танки, как орехи. А тут - прямое попадание, но танк идет на них, как ни в чем не бывало.
– Ничего, Гольцев, ничего.
– Трибунский подгреб под себя охапку соломы и присел.
– Скоро увидишь, как они горят. Великолепное, скажу я тебе, зрелище.
– Горять они хорошо, - согласился Малюгин.
– Только многовато их сегодня. И стрелять скоро начнуть.
– Мы их пока просто пугнули, чтобы нахальства поубавили, - объяснил Столяров.
– Подойдут поближе, мы из них металлолом для мартенов заготовим.
Танки шли цепью с широкими интервалами. Выглядела эта цепь из восьми танков бесконечной, неуязвимой и грозной. Но двигались они медленно, осторожно, будто ощупывали перед собой дорогу. Танкисты, старались разглядеть замаскированные где-то впереди противотанковые орудия.
За счет этой осторожности и выигрывал лейтенант Столяров драгоценные минуты, а пусть, даже, и секунды. Немцы не могли предположить, что на пути у них стоит только одно орудие, да и то с неполным расчетом.
Трудно было удержаться, не открыть огонь. Столярову больше всего хотелось сейчас ловить их в перекрестие прицела и стрелять. Крошить снарядами броню. И Трибунский смотрел на лейтенанта с нетерпением. Глаза солдата требовали: "Давай, лейтенант! Чего тянешь?!" А Малюгин не выдержал: