Повесть о суровом друге
Шрифт:
Словом, идти к дому Юза было боязно. Мы молчали, не зная, что ответить Ваське. Абдулка скреб заросшую жесткими волосами макушку.
– А что?
– первым отозвался Уча.
– Пойдемте и скажем Юзу, что мы тоже бастуем.
– И посмотрим лебедей, - подсказал Илюха.
– Каких лебедей?
– А вы не знаете? У него в саду ставок, а в ставке лебеди плавают.
– Зачем?
– Для красоты.
– А ты видал, рыжий?
– спросил Уча.
– Не я, так другие видали... До нас дядька приходил
– Наговорил: брат видал, как барин едал...
– Ничего удивительного нет, - сказал Васька.
– Юз богач... У него в погребе сундуки с золотом стоят...
– А дом у него белый-пребелый, - сказала Тонька, - знаете почему? Из сахара сделан...
– Хватит врать!
– прервал ее Васька.
– Что ты, дите малое или соображение у тебя не работает? Разве дом из сахару делают?
Илюха ухмыльнулся и сказал:
– Этак люди соберутся с чайниками, сядут вокруг дома и весь его испьют... Сначала стенки, а потом и хвундамент.
– И довольный шуткой Илюха закатился смехом.
– Я вам другое расскажу про юзовский дом, - сказал Васька.
– Такое услышите, что не поверите.
– Что, Вась?
– У Юза прямо из ставка в дом вода по трубам идет.
– Как?
– спросила Тонька.
– А так: в стене крант, если его повернуть, то вода сама польется, хоть целый день будет течь.
– Ой, смешно, - хихикнула Тонька.
– Зачем ему столько воды, разве он выпьет?
– с недоверием переспросил Илюха.
– На случай пожара вода, - объяснил Абдулка.
– Айда к дому Юза!
– скомандовал Васька.
– Ну вас, - Илюха попятился, - еще застрелит Юз. Лучше я пойду домой кукурузу есть.
– Тикай и не оглядывайся, - сказал ему Васька.
И мы впятером - Васька, я, Абдулка с Тонькой и Уча - пустились в опасный путь.
Илюха вслед нам бубнил:
– Идите, идите... Юзовские собаки порвут вам штаники. А еще Юз снимет вас на карточку, тогда узнаете!
Мы прошли через механический цех и сквозь забор вылезли в степь. Там на отшибе стоял особняк Юза, обнесенный стеной из серого камня. Возле ворот пестрела белыми и черными полосами будка городового.
По неглубокому и уже влажному весеннему снегу, крадучись, мы приблизились к юзовскому дому. По гребню стены угрожающе торчали острые стекляшки, чтобы никто не мог перелезть через забор.
Стена была высокая. Мы собрали несколько кирпичей и сложили их один на другой. Васька влез ко мне на плечи и мигом оказался на стене. Мы снизу шепотом спрашивали:
– Ну шо там, Вась? Шо?
Васька показал нам грязный кулак, и мы притихли. Однако любопытство взяло верх, и Уча с помощью костыля тоже вскарабкался на стену. Он хотел втянуть за собой Тоньку, но та съехала обратно, порвала юбку и захныкала.
Мы с Абдулкой заспорили, кто кого должен
Одна Тонька осталась внизу и ныла:
– А я? Меня подсадите! Сами влезли...
– Тс-с, тише, ты!
Сердце мое колотилось от страха и любопытства. Я увидел белый дом. Возле дверей стояла лопата с налипшими комьями снега. Дорожки кругом были расчищены.
Сквозь редкие ветки деревьев и кустов, посаженных вдоль стены, я рассматривал двор. Он был пустынный, и никаких лебедей нигде не было.
Вдруг послышались голоса. Я в испуге прижался к стене. Дверь в доме отворилась, и с крыльца сбежала высокая, стального цвета собака с огромной квадратной мордой и нарядным медным ошейником. Вслед за собакой показалась группа людей. Они медленно шли по дорожке, ведущей к железным воротам.
Бежать было поздно. Мы замерли.
По сияющим пуговицам на шинели я узнал пристава. Был здесь и отец Иоанн в черном длинном подряснике, с серебряным крестом на груди.
Заметил я также человечка в круглом котелке. Это был тот самый меньшевик-коротышка, который в прошлом году весной говорил речь на маевке. Сейчас на нем была шуба с большим меховым воротником, похожим на хомут, от шеи до живота.
В середине всей компании шел господин в клетчатом пальто, в кепке из желтой кожи. По диковинной сигарке коричневого цвета, которую он жевал во рту и дымил ею, как паровозной трубой, я догадался, что это был сам Юз. Его сытое лицо окаймляла круглая аккуратная бородка.
Господа двигались к воротам, не замечая нас. Собака обнюхивала влажный снег на краю дорожки. К счастью, ветви деревьев надежно скрывали нас.
Жуя заморскую свою сигарку, Юз что-то говорил. Изредка он останавливался, тогда останавливались все и слушали его.
Тыча меньшевику-коротышке в грудь пальцем, на котором сверкало золотое кольцо, Юз говорил:
– Власть в России должны взять промышленники - цвет страны. Царь Николай уже не способен вести войну. Дни царя сочтены. Россия охвачена внутренней смутой.
– То, что вы называете смутой, есть революция!
– отвечал толстяк Юзу.
– Идет спасительная и очистительная революция!
Юз раздраженно махнул рукой:
– Пустые слова... Революция - это хаос, и вы, русские, сами погибнете в этом хаосе.
Собака потерлась мордой о карман клетчатого пальто, Юз погладил ее и сказал, обращаясь к приставу:
– Царя уговаривают кончить войну миром с немцами. Если вы допустите эту ошибку и царь заключит мир, то все ваши заводы и шахты приберут к рукам германские промышленники.