Повесть о суровом друге
Шрифт:
На счастье, ехал мимо на бричке с волами дед-селянин. Рабочие остановили его, выпрягли волов и привели их на площадь. Смех толпы перекатывался из края в край. Веревку, привязанную к шее царя, прикрепили другим концом к упряжке, все разом закричали, засвистели. Волы дернули, и царь покачнулся. «Давай, давай, родненькие!
– кричали рабочие, подбадривая волов.
– Еще разок!» Поднатужились волы, рванули еще раз, и царь стал валиться набок. Народ расступился, и памятник грохнулся оземь, подняв облако пыли.
Первым кинулся к царю Васька. В один миг вскарабкался
Тут я вспомнил о своем картузе и хотел найти его, полез в толпу и чуть не столкнулся с отцом. Не видя меня, он влез на каменную подставку, где только что стоял царь, и, подняв руку, потряс в воздухе бумагой:
– Товарищи! Срочная депеша из Петрограда!
– И он стал громко читать: - «Манифест Российской социал-демократической рабочей партии. Ко всем гражданам России.
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Граждане!
Твердыни русского царизма пали. Благоденствие царской шайки, построенное на костях народа, рухнуло. Столица в руках восставшего народа. Части революционных войск стали на сторону восставших...
Временное революционное правительство должно взять на себя создание временных законов, защищающих все права и вольности народа, конфискацию монастырских, помещичьих, кабинетских и удельных земель, и передать их народу, введение восьмичасового рабочего дня и созыв Учредительного собрания...
Вперед! Возврата нет! Беспощадная борьба! Под Красное знамя революции!»
Люди радостно шумели. Мой отец, стремясь перекричать всех, напрягал голос:
– Да здравствует вождь мирового пролетариата товарищ Ленин!
– Ура-а-а!
– перекатывались по площади радостные крики, и опять вверх полетели шапки, затрепетали развернутые красные флаги...
Так скинули в нашем городе царя. Картуз свой я нашел. Он был весь затоптан и перепачкан в грязи, но, так как у меня другого не было, я отряхнул его и надел.
Не велика важность - картуз. Зато царя скинули!
Глава пятая.
АПРЕЛЬ
Смело, товарищи, в ногу!
Духом окрепнем в борьбе.
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе.
1
Вот и настала с в о б о д а! Не зря мы с Васькой боролись против царя: отцарствовался император, так ему и надо!
Интересно, когда свобода: говори, что хочешь, делай, что душа пожелает, - хоть кричи, хоть танцуй, хоть становись на голову и ходи вверх ногами. Городовой не схватит за шиворот, нет нигде городовых, разбежались, голубчики.
Ребята на нашей улице выдумали новую игру - в свержение царя. Кто-нибудь взбирался на
Свобода! Даже богачи нацепили красные банты и ходили самодовольные.
Свобода! Васька сказал, что теперь никто не будет приказывать, а только голосовать. Если нужно что-нибудь решить, спроси: «Кто «за»?» Несогласный может поднять руку против. Это и есть свобода.
Ходили слухи, будто в Петрограде вместо царя стало какое-то Временное правительство. А у нас в городе - Совет рабочих и крестьянских депутатов. Моего отца выбрали главным, теперь он назывался «председатель»!
Колбасник Цыбуля, отец Сеньки, стал комиссаром Временного правительства в городе. Сенька хвастался, будто его отец выше моего и что он может арестовать кого угодно. Чудак. За моего отца все рабочие: шахтеры, кузнецы, литейщики, сталевары, а за его отца кто? Хромой Гучков, косой Милюков да еще Родзянко - борода лопатой. Видали мы таких правителей!
Хорошо стало, только хлеба не было, а мука на базаре так вздорожала, что за фунт плати аршин денег. Появились такие деньги - керенки. Их не считали, а мерили на аршин. Только у нас и таких не было.
Трудно стало, да не помирать же! И многие жители подались по селам менять вещи на хлеб. Собрались и мы с мамкой. Вечером перетрясли в сундуке всю одежду. Отобрали отцовский пиджак, материно венчальное платье, две катушки ниток (одна целая, а другая начатая). Пришлось захватить чугунный утюг, две тарелки, ножницы и платок. Вещи сложили в мешок, завязали тесемкой и рано утречком собрались в дорогу.
Отец строго-настрого приказал мне беречь мать, жалеть ее в дороге. Я и сам понимал - слава богу, не маленький.
Васька провожал нас до самой Богодуховской балки. Всю дорогу он нес мешок. Мать далеко отстала, и мы, поджидая ее, присели у дороги.
Под большим секретом Васька сказал мне, что на днях механик Сиротка, шахтер Петя с Пастуховки и дядя Мося повезут в подарок петроградским рабочим три вагона угля, а обратно вернутся с винтовками.
Мне не хотелось расставаться с Васькой, и я опять стал звать его с собой. Он отказывался, и тогда я пустился на хитрость.
– Давай голосовать! Кто за то, чтобы ты пошел с нами?
– сказал я и высоко поднял руку.
– А кто против?
– спросил Васька, усмехаясь, и тоже поднял руку.
– Так неправильно. Я голосовал «за».
– Чудак, разве бы я не пошел?
– отозвался Васька.
– Не могу я мамку с батей оставить. Ты сам долго не ходи, вертайся поскорей.
– Я скоро. Мы только хлеба наберем - и до дому. Я и для тебя принесу!
Васька ничего не ответил на это. Он помолчал и сказал:
– Расскажешь потом, как ходили.