Повесть о Великой стене

Гурьян Ольга Марковна

— Мой муж начальник дворцовой охраны вана, — возразила госпожа Цзян. — И, если бы он не навлек на себя гнев своего господина и не был казнен и мне не пришлось бы бежать тайком и переодевшись из своего дома, я никогда не зашла бы в такую нищую лавчонку!

— Значит, ты скрылась от гнева вана, нашего повелителя? — спросил купец. — А за твою поимку, пожалуй, назначена награда. — И тут же захлопал в ладоши, призывая своих приказчиков, чтобы они схватили преступницу, бежавшую от правосудия.

Но она не стала дожидаться, пока купец выберется из-за

прилавка и выскочат из задней комнаты его здоровенные молодцы, а тотчас повернулась, перепрыгнула через высокий порог в ворогах рынка и бросилась бежать.

Ноги скользили по глинистой почве, камень ушиб тонкую щиколотку, и уже совсем близко слышались грубые крики преследователей. Тогда, заметавшись то туда, то сюда, бросилась она в узкий проход меж двух домиков, пробежала два-три шага и внезапно очутилась на краю обрыва.

Тут она не удержалась, поскользнулась, кувырком покатилась вниз и задержалась на четвереньках уже на самом берегу, вся избитая, оборванная и перемазанная.

В это время Лин-лань и жена лодочника, окончив свои покупки, вышли на берег из другого переулочка и вдруг увидели госпожу Цзян в таком ужасном состоянии и толпу ее преследователей, с криком и угрозами бежавшую вниз по склону. Жена лодочника схватила госпожу Цзян за руки, помогла ей подняться и потащила ее, совсем обессилевшую, на лодку. А Лин-лань схватила валявшуюся на земле жердь и ударила по ногам парня, бежавшего впереди всех и уже протягивавшего руки за ускользающей добычей. Парень свалился, но на Лин-лань наскочили еще двое.

Она подкинула жердь, перехватила ее посередке и стукнула одного парня одним концом, а другого —: другим.

Парни перекувырнулись, она перепрыгнула через них и, завертев жердь в воздухе, так что она закрутилась волчком, принялась колотить всех, кого могла достать. Преследователи сами охотно обратились бы в бегство, чтобы избежать сокрушительных ударов, но толпа, раскатившись по скользкой глине, уже не могла остановиться и все быстрее неслась вперед подобно горной осыпи.

Не справиться бы одной Лин-лань с ними со всеми, но тут она услышала, как лодочник ее зовет. Тогда Лин-лань, широко расставив ноги и подняв жердь над головой, метнула ее в середину толпы. Жердь понеслась со свистом, стремительная и смертельная. Преследователи шарахнулись от нее в обе стороны, сбивая друг друга с ног и наделяя тумаками тех, кто оказывался под рукой.

Лин-лань прыгнула в лодку, но никто уже не обращал на нее взимания, а все дрались, бранились и катались по грязи пронзительно вопящим клубком.

Городок давно скрылся за поворотом, когда госпожа Цзян, придя в себя, обнаружила, что ее одежда вся в глине и прорехах, а мешочек с деньгами потерялся, то ли при падении, то ли во время бегства.

У-и постирала одежду и наложила заплаты на дыры, но госпожа Цзян пришла в отчаяние при виде этих лохмотьев. Она подозвала У-и и спросила:

— Этот мешочек с деньгами, который у тебя, ведь получен за мои драгоценности?

— Да, — ответила У-и.

— Тогда отдай мне его, — сказала госпожа

Цзян, — потому что ведь это мое.

У-и послушно отдала мешочек.

После этого госпожа Цзян несколько дней сидела смирно и, только чуть-чуть приподняв уголок занавески, смотрела, как течет река. Однансды утром увидела она вдали остатки разрушенной стены, тянущейся по горному хребту, и поняла, что они уже находятся за пределами Цинь. Тогда она решила снова пойти в город, и случай скоро представился.

На этот раз городок, у которого остановилась лодка, был расположен на низком берегу, и госпожа Цзян подумала, что, если опять придется падать, она не ушибется. Дождав-шксь, когда Лин-лань с женой лодочника ушли, она тихонько выбралась на берег, не стала долго выбирать, а зашла в первую же лавочку. Купец, молодой и приветливый, тотчас показал ей недорогую материю с красивым узором разводами. При этом он сказал:

— Такая ты красотка, а живешь нищенкой. Хочешь, поступай ко мне в служанки, и я подарю тебе эту материю на платье.

Госпожа Цзян, наученная опытом, не посмела обидеться и назвать себя, а только сказала:

— Я могу заплатить за материю.

— Работы тебе будет немного, — начал ее уговаривать купец. — Прибрать, подмести, да подать мне воду для умывания. А если ты мне угодишь, я за подарками не постою.

— Нет, я не хочу, — ответила госпожа Цзян. — Я лучше заплачу.

Тогда купец обиделся и проворчал:

— Так плати скорей и не задерживай меня! Еще хватит ли у тебя заплатить за мой товар всей милостыней, которую ты набрала за год!

Госпожа Цзян и на эту грубость промолчала, а достала свой мешочек и развязала завязки.

Когда купец увидел, что мешочек доверху полон серебром, глаза у него разгорелись, и он ударил госпожу Цзян по руке. Она выпустила мешочек, он схватил его, бросил в ящик за своей спиной и зашептал:

— А откуда у тебя серебро, нищая тварь? Где ты его украла, негодная воровка? Уходи-ка отсюда, да поживей, пока я не потащил тебя в тюрьму.

— Отдайте мои деньга! — крикнула госпожа Цзян.

— Замолчи, а то я позову стражников! Потише кричи, а то они сами тебя услышат! Убирайся отсюда, да помалкивай, а не то отведу я тебя к судье, и посадят тебя за решетку, наденут на тебя колодку, забьют тебя плетьми и палками, и живая ты оттуда не выберешься. Вон!

Госпожа Цзян даже не посмела заплакать, молча вернулась в лодку и молчала до тех пор, пока быстрое течение и попутный ветер не доставили их в большой город близ устья реки, и здесь их путешествие окончилось.

Только тогда госпожа Цзян созналась Лин-лань, что потеряла и второй мешочек, а в третьем, сколько ей известно, осталось совсем немного. Лин-лань только вздохнула, а госпожа Цзян воскликнула:

— Но, Лин-лань, зато я многому научилась, а опыт дороже денег. И я даже согласна носить платье с заплатками.