Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]
Шрифт:
— Не спал. Зачем звал?
— Совесть мучает? — недобро сказал Пашутин. — Не отвечай, я и так вижу. Скажу тебе вот что: сомнения отбрось, потому как назад хода нет. Садись… — Пашутин разложил на круглом обеденном столе схематический план, снял с полки коробку с домино, опрокинул ее, фишки с грохотом посыпались на пол, и Витька дернулся от неожиданности.
— Нервный? — усмехнулся Пашутин. — Я тоже от любого шороха вздрагиваю. Смотри сюда. Это план второго этажа, где касса. Запоминай: ровно в два часа дня ты со спецмешком подойдешь к кладовой и попросишь, чтобы Зина
— Нормально… — с трудом выдавил Витька. — Почти каждый день что-нибудь привожу. Она привыкла. Впустит…
— Вот пакет.
Витька взял и едва не уронил пакет — он был очень тяжелый. На этикетке было написано: «Платина листовая, 100 листов, 2 кг».
— Настоящая? — спросил Витька.
— Чугун. Заполни бланк сопровождения. Заранее. Войдешь — передашь ей. Может быть так, чтобы она открыла сейф и спрятала пачку только после твоего ухода?
— Не думаю, — Витька пожал плечами. — Обычно она открывает сейф при мне.
— Значит, так, — Пашутин передвинул костяшку. — Ты вошел, передал ей пачку, она открыла сейф… Дверь у него какая? Легкая?
— Полметра толщины. Килограммов сто.
— Значит, сразу не захлопнет?
— Нет…
— Ну и ладно. Значит, она открыла сейф.
— Да хватит повторять одно и то же! — заорал Витька. — Я не долдон, понял уже…
— Она открыла сейф, — невозмутимо повторил Пашутин. — А ты — входную решетку. Ясно тебе?
— Ясно мне. — Витька напрягся. — А потом?
— Жива будет, — успокоил Пашутин. — Твое дело — сторона. Откроешь решетку — и вали с богом. Кто войдет, что сделает — не твоя печаль. Жива будет, и все. Сразу поедешь к теще Бородаева, она знает, куда тебя определить. Уляжется все — встретимся, получишь расчет, — Пашутин помолчал выжидающе, потом спросил с ехидцей: — Что же не поинтересуешься, сколько?
— Сколько? — машинально спросил Витька.
— Десять тысяч! — благоговейно произнес Пашутин. — Тебе такие деньги и во сне не приснятся. То-то жизнь настанет! Любые джинсы — твои!
— Дурак ты, — безразлично сказал Витька. — Я пошел.
— И последнее, — Пашутин придержал его за руку. — Ты нас знаешь, мы — тебя. Все понял?
Витька вырвал руку и ушел, хлопнув дверью. Пашутин задумчиво посмотрел на план, снял костяшку, которая обозначала Витьку, и швырнул в мусорную корзину.
Из соседней комнаты вышел Иванов.
— Все слышал? — спросил Пашутин.
— Все, — Иванов успокоительно похлопал сообщника по плечу. — Деваться ему некуда, он это понимает. Значит, ровно в два он войдет и отопрет решетку…
— Сейф будет открыт.
— А если — нет?
— Рискуем. Только Витька точно говорит: когда он сдает материал, она всегда держит сейф открытым. Не было случая, чтобы иначе…
— Ладно, — кивнул Иванов. — Ты подкатываешь тележку с контейнером к дверям кладовой. Входишь, нейтрализуешь Ананьеву, забираешь пакеты с фольгой, грузишь их в контейнер и едешь себе потихоньку через весь завод. Все знают этот контейнер, привыкли к нему, никто и внимания не обратит. А я за это время прикрою двери кладовой
— А Борода?
Иванов развел руками, печально улыбнулся:
— Каждому — свое. Есть такая благородная традиция: спасая товарищей, принимать удар на себя. Бородаев повезет платину на соседний завод. Он знает, что должен не на завод ее привезти, а по тому адресу, который я ему дал. Его, беднягу, догонит милиция…
— Кто поверит, — засомневался Пашутин. — Это же порошок, кому он нужен?
— Правильно, — сказал Иванов. — Прямо сейчас, отсюда, позвонишь своему Миронову и скажешь так: «Только что я выяснил совершенно точно: Бородаев и его сообщники, к сожалению, я их не установил, повезут платину на Комсомольский, восемьдесят два, квартира тридцать пять, Зенину Алексею Егоровичу». Они этого Зенина тут же проверят по ЦАБу и узнают, что он инженер, мастер цеха на заводе тугоплавких металлов и уж он-то имеет самую реальную возможность превратить этот полуфабрикат в ювелирные слитки. Все понял? Ну, само собой, когда сыскари кинутся домой к Бородаеву, там они найдут Володина. И круг замкнется. — Иванов потер руки, толкнул Пашутина. — Как наш «Санько»? Молоток?
Пашутин снял трубку телефона и набрал номер Миронова…
Зрительный зал заводского клуба был полон. Люди стояли в проходах, в дверях. Николай Федорович вышел на авансцену, к микрофону, и зал разом стих. Кондратьев смотрел на собравшихся и молчал. Вспомнился 22-й год, точно такой же зал на Петроградской стороне, где проходил вечер смычки милиции и трудящихся. Много воды утекло с тех пор.
— Товарищи, — негромко сказал Николай Федорович. — На заводе действует тщательно законспирированная группа преступников.
По залу пронесся гул голосов.
— Прошу понять правильно: мы обращаемся к вам, рабочим и служащим завода, потому, что верим в вашу честность, верим в то, что любой из вас, заметив самое незначительное, но подозрительное обстоятельство, не пройдет равнодушно мимо, а примет все необходимые меры. Речь идет о готовящейся краже драгметалла, товарищи. Будьте внимательны и осторожны!
Ровно без пяти два Бородаев получил на складе пачки с платиной и погрузил их в свой фургон. У ворот он предъявил вахтеру пропуск и накладную и выехал с территории завода. Он не заметил, что следом за его «Москвичом» двинулась светло-зеленая «Волга».
Спустя десять минут Николай Федорович получил следующий доклад по радиотелефону:
— Бородаев миновал завод. Увеличил скорость. Явно пытается скрыться.
Николай Федорович переглянулся со своими помощниками:
— В принципе, куда он денется? На Комсомольский?
— Похоже… — отозвался старший.
— Задержать, только с поличным.
— Вот вам и Пашутин, — удовлетворенно сказал Миронов.
— Поглядим. Пока полной ясности нет.
Ровно без одной минуты два Витька подошел к дверям кладовой.