Повестка в монастырь
Шрифт:
– Менять основание придется. – Сказал Никон. – А это работы!… Ой-ей-ей!
Но почувствовав приближающее уныние, резко встряхнул головой.
– Ладно! С Божьей помощью! Давай работать! Нечего рассуждать попусту!
И они приступили к работе.
Есть такое выражение: «Глаза бояться, а руки делают». Когда работа уходит в бесконечность, надо не смотреть за горизонт, а просто делать свое ежедневное дело. И тогда результат придет, каким бы далеким и недостижимым он не казался.
К первому вечеру у монахов уже
– Забыл про перчатки наш эконом. – Сказал Феодосий, перевязывая ладони чистой тряпкой.
– Да где все упомнишь, – попытался оправдать его Никон. – Подвезет.
Когда стемнело, храм уже был очищен от мусора. Снаружи подготовлены места для предстоящих работ.
Уже кое-что!
Настроение даже приподнялось. Храм словно умылся изнутри. Появилась надежда на успех.
– А не перекусить ли нам, брат? – Весело сказал Феодосий. – Целый день без еды!
– Можно! – Никон сел на пустой ящик. – А то ноги не держат. – Что у нас здесь с провиантом?
Он зашуршал пакетами, разворачивая еду.
Только принялись за трапезу, как в дверях храма показался мужичок в замызганном камуфляже.
– Добрый вечер, божьи люди! – Поприветствовал он. – А мне уже доложили, что здесь приехали храм восстанавливать. Что ж, хорошее дело! А то здесь только мастера растаскивать! Не уследишь! Ничего святого в душе!
Он протянул широкую и крепкую руку.
– Разрешите представиться! Василий Иванович! Глава местного поселкового совета.
Монахи встали и с поклоном пожали руку.
– Да вы садитесь-то! Я, вижу, еду вашу прервал.
– Ничего, ничего, – закивали монахи.
Василий Иванович почесал в затылке.
– Только вот что я вам скажу, – начал он без предисловий, словно предупреждая предстоящие просьбы. – С материалом и людьми я вам вряд ли помогу. И не надо мне на совесть давить. Нет у меня ничего! Нет.
– Да мы ничего и не просим, – сказал отец Никон.
– Вы, может, и не просите, так самому хотелось бы помочь. Я понимаю, что делаете хорошее дело. Нужное. А то местный народ совсем одичал. Бога забыли из-за своих огородов. Простых молитв не знают.
– Это плохо, – согласился Феодосий. – Вот для этого и восстанавливаем.
– Я вот всю жизнь в армии прослужил. – Сказал председатель. – Даже коммунистом был в свое время. Хорошо хоть к концу жизни к Богу повернулся. А некоторые так и уходят. Хоть и крещенные в детстве, а по существу – нехристи.
– Это вы правильно сказали, – кивнул головой Никон. – Крещенные в детстве, а в душе – нехристи.
– О-хо-хо! – Василий Иванович оглядел храм. В наступающих сумерках вид у святого места стал еще более понурым и жалостливым.
– Вот что я вам скажу. Вы тут ковыряйтесь, потихоньку. А я что-нибудь придумаю. Во всяком случае, доски подвезу. Некондиция, конечно, но если обтесать – пригодятся. С гвоздями
– Спасибо, очень будем благодарны! Не откажемся ни от чего!
– Ну, и хорошо!
Председатель встал, протянул каждому руку на прощание.
– Молодцы! Хорошее дело начали. А то совсем народ одичал, ну совсем!
Феодосий посмотрел ему вслед.
– Видишь, есть еще добрые люди! Разве с такими не справимся?
Сумерки становились все гуще. На небе стали появляться первые звезды.
– Ладно, посидели – и хватит! – Отец Никон поднялся. – После таких трудов, самое время для вечернего правила!
– И то, правда! – Подтвердил Феодосий.
Следующие дни пошли чередой, как муравьи друг за другом. Восстановление храма отнимало все силы и время. Иногда приходили люди из деревни. Молча смотрели, стояли и уходили, удовлетворив любопытство. В их глазах была пустота. Если бы осуждение или поддержка!.. Равнодушие! Вот, что было самое страшное.
А председатель не обманул: действительно, приезжал несколько раз. Помог с досками и еще кое-каким материалом.
Раз в неделю появлялся эконом. Критически оглядывал выполненную работу, торопил к празднику и, оставив пропитание, быстро уезжал, ссылаясь на занятость. Дел у него, действительно, было много. В монастыре заложили новую колокольню, а колокол планировалось привезти прямо из Москвы: подарок Иерусалимского подворья.
Церковь постепенно восстанавливалась. До конечного идеала было далеко, но что-то уже прорисовывалось. Во всяком случае, исчез прежний дух запустения, и стала появляться та непередаваемая свежесть, которая присуща только святым местам.
Когда отец эконом приехал в следующий раз и привез иконы, их тут же развесили по положенным местам.
Отойдя в центр храма, монахи оглядели свою работу. Казалось, солнце заиграло в высоких церковных окнах. Не верилось, что удалось в такие короткие сроки что-то восстановить, хотя бы не в полной мере.
– Красота! – С замиранием в голосе подтвердил отец эконом. – К празднику можно будет литургию служить. Настоятель сказал, что ты, отец Никон и будешь первым служить, а Феодосий – тебе в помощь.
Монахи поклонились.
– Спасибо за доверие!
Отец экономом удовлетворенно кивнул головой.
– Певчие будут из нашего монастыря. Привезем перед самым приездом митрополита. Все необходимое к литургии я тоже вскоре подвезу.
Приближался праздник. Стараясь доделать, монахи ущемлять себя в ночном сне и даже перекусывали на ходу. Церковь преображалась и, наконец, настал тот день, когда оставалось только убрать территорию.
Но произошла незадача.
Рано утром, прямо в день ожидаемого праздника, к ним примчался монастырский эконом. Выглядел он смущенным.