Повседневная жизнь Французского Иностранного легиона: «Ко мне, Легион!»
Шрифт:
Глава седьмая
МУЖЧИНЫ БЕЗ ЖЕНЩИН
Любовь мужчины к женщине непостоянна, как свет месяца, который скрывают пробегающие по небу облака. Но чувства брата неизменны, как свет далеких звезд, и вечны, как слова Пророка.
Легионер и женщина
«Женщина — великая вдохновительница Легиона», — замечает писатель Пьер Мак-Орлан в своем эссе «Легионер», опубликованном в 1930 году. Этот мир без женщин, под названием «Легион», создали именно женщины. От них в легионе скрывались, но они же и следовали за ним повсюду, куда
Было время, названное «золотым веком» Французского Иностранного легиона, — в историческом измерении было оно даже не вчера, а всего несколько минут назад. Как и любое счастливое время, «золотой век» был недолгим: это период между двумя мировыми войнами. Именно тогда и сложилась часть «мифа о легионе», посвященная его любовным подвигам. Этот эротический ореол совсем не подходит современным легионерам.
Это было время мужчин без женщин, когда мужчины спасались от женского общества в легионе, как в монастыре. Они становились истовыми приверженцами своей новой религии и членами мужского братства этого самого распущенного монастыря, имя которому — легион.
Легионер и в любви ищет дружбу. Ему трудно найти женщину, потому что он по привычке в первую очередь видит в ней товарища. Легионер — человек самодостаточный и волевой: уже одно его решение вступить в легион, то есть начать жизнь с «нуля», говорит о многом. Он умеет за себя постоять и привык сам о себе заботиться. Он закрыт для мира, но открыт для таких же, как он сам. В любви он ищет понимания: хорошего попутчика в путешествии, долгого и неспешного разговора за бутылкой, внимательного ухода во время болезни и полной откровенности в сексе. В любви, как на поле боя, а значит, самое страшное, что может случиться, — предательство и дезертирство. Но на это способна редкая женщина, поэтому легионер чаще всего в конце жизни остается в одиночестве. Оттого столько ветеранов, «бывших», как говорят в легионе, предпочитают умирать среди «своих» в приюте в Полубье.
Легионер слишком требователен к себе, оттого и разочаровывается, когда его взгляды и привычки не находят понимания близкого человека. Точнее, того, кого он сам считает близким. А когда не воюет, то каждый вечер, как кальвинист, устраивает над собой «страшный суд», подводя итоги прожитого дня. Но он счастливее многих, так как всегда может вернуться к своим товарищам, которые останутся с ним до последнего вздоха и сохранят о нем память, пока живы сами.
Легионер — плохой муж. Он может предложить женщине лишь немного денег, зато в избытке — верность, терпимость, преданность и свои фантазии об окружающем мире.
А когда с женщиной все кончено, то легионер, как британский аристократ викторианской эпохи больше скорбел о смерти спаниеля, чем о кончине своей леди, больше тоскует не о покинувшей его женщине, а о забытых на время товарищах, потому что любовь преходяща, а дружба остается навеки.
Яркий пример таких отношений — генерал Зиновий Пешков и писательница Эдмонда Шарль-Ру, окрасившая весной своей жизни позднюю осень легионера. Пешков, обнимая женщину, вместо того чтобы сказать с обычной французской учтивостью: «Будьте моей!» — и услышать в ответ нормальное для француженки: «Я — Ваша», — иногда, утомившись от своей самодостаточности, добавлял: «…моей женой». Все подруги оставались с ним недолго: с легионером ужиться непросто. И лишь в конце жизни он встретил ту, которой не нужно было ничего ни объяснять, ни доказывать с хрипом: просто они оба «выросли в одной детской» — легионе. Их разделяла разница в возрасте более полувека, но общее прошлое в легионе стерло и это различие.
Однажды
Легион в те годы — это «Ноев ковчег» старой Европы. Сколько мужчин в легионе, столько же и вариантов взаимоотношений с женщинами. Трудно сравнивать любовь парня с баварской фермы и датского принца, парижского «апаша» и русского казака с Дона…
В начале XX века на окраинах городов в Алжире и Марокко, где стояли гарнизоны Иностранного легиона, по инициативе муниципалитетов для легионеров создали «зарезервированные кварталы» — не обычные солдатские бордели, а маленькие, закрытые от посторонних глаз «городки» с домами терпимости, фонтанами на площадях, кофейнями и рыночками. Все было оформлено в восточном вкусе с присущей ему негой, журчанием воды в маленьких фонтанчиках, ароматом благовоний и расслабляющего кальяна… В этих заведениях можно было подобрать себе девушку по вкусу. Обитательницы не имели права выходить за пределы «квартала» без специального разрешения полиции, осуществлявшей здесь постоянное наблюдение. Власти следили за общей гигиеной и регулярными медицинскими проверками жриц любви, пресекали любую возможность драки между посетителями из разных родов войск.
Атмосфера во многих заведениях отличалась особой изысканностью. «Эти кварталы в Марокко незабываемы, — писал очевидец, — их можно сравнить с теми, что были раньше во всех средиземноморских городах, начиная с китайского квартала в Барселоне и заканчивая Константинополем… Маленький город мечты, посвященный живописной африканской проституции».
Легионеры находили здесь средства от своих душевных недугов и отвлекали сердце от нахлынувшей ностальгии по несбывшемуся в прошлой жизни. По мнению писателя Пьера Мак-Орлана, служившего в легионе, добрая половина его товарищей оказалась в легионерах из-за женщины. В Северной Африке проституция носила иной характер, чем во Франции, — там она не воспринималась как постыдное ремесло. Например, в Марокко в те годы считалось совершенно нормальным, если девушка из «бледа» (внутренние пустынные районы страны. — В. Ж),для того чтобы заработать себе на приданое и удачно выйти замуж, проведет некоторое время в «доме». Более того, такие «умелые» жены, способные доставлять мужу особые удовольствия, ценились среди арабских мужчин иногда больше, чем неопытные девственницы.
У «мадам» — содержательниц таких «домов» — с офицерами расквартированной части легиона обычно устанавливались теплые и дружеские отношения, особенно с холостыми выпускниками военной школы в Сен-Сире, которых они воспринимали как сыновей… В праздники «хозяек» принимали в семейных домах офицеров, как равных. Было принято закатиться на рюмку шампанского к «мадам Арлетт» или «мадам Николетт» в сопровождении супруг, а в это же время в ее заведении устраивался очередной «попот» молодых офицеров с барышнями на коленях.
Это было прекрасное и легкое время колониальной жизни… Оно кончилось вместе с метким выстрелом Гаврилы Принципа в Сараеве, однако в полках, которые оставались в Африке и в Индокитае, мало что изменилось. Совсем иная жизнь была у Маршевого полка Иностранного легиона, спешно сформированного в ноябре 1915 года из кадровых «африканских» частей и 32 тысяч иностранцев, пожелавших защищать Францию. Им было поначалу вовсе не до женщин… К тому же «штабным», озабоченным успехами кайзеровской армии, больше приходилось думать о боеприпасах и горячей пище, чем о сексуальным здоровье легионеров.