Повседневная жизнь Французского Иностранного легиона: «Ко мне, Легион!»
Шрифт:
Но это — анекдотичный и редкий случай. Обычно все происходит менее драматично: никто сегодня не бегает из части со своим «фамасом» и парой «рожков» в придачу. Цивилизованной армии — цивилизованные дезертиры: теперь «сваливают тихо». По словам русских легионеров, в наши дни из легиона дезертируют только потому, что «человек просто разочаровался в своем выборе и больше не видит для себя никаких перспектив в такой работе».
Получив отпуск, легионер не может просто взять билет и укатить за границу. О своей поездке и предполагаемом маршруте путешествия легионер обязан поставить в известность свое начальство, особенно если «убывает в отпуск» в первый раз. Но это — формальность. Препятствий чинить никто не станет.
Для того чтобы тебя не сочли дезертиром, главное — вернуться в срок. Наши всегда возвращаются, а вот «западники» для дезертирства используют свой отпуск. Просто: «не вернулся из отпуска». И нет
А какие же ужасы приходится переживать наказанному бойцу на гауптвахте Иностранного легиона сегодня? «Могут дней семь дать. Будете там «жардинажем» заниматься: кусты резать. Нет, это не советская губа… Но могут и выгнать, особенно если до проступка были трения с командованием. У нас в парашютном полку одного «залетчика» выгнали из легиона за то, что он самовольно отправился за границу, к тому же опоздал из отпуска. Так и ушел из легиона не солоно хлебавши… Адью, месье лежионер», — рассказывает мне один соотечественник во французском камуфляже.
Такого человека в легионе жалеть никто не станет, даже среди «компатриотов». Общее мнение: сам дурак. И поделом тебе. Не понимает человек нормального к себе отношения. К тому же есть правила, по которым ты согласился играть, а нарушать их — вне этики легионера.
Не наказывать за содеянное, а не доводить человека до проступка — вот на чем строится железная дисциплина и сознательность легионеров. Если легионер не числится в отпуске, но не возвращается в подразделение через 36 часов после убытия, его считают дезертиром. Если опоздаешь из отпуска или узнают, что был за границей неофициально, то наказание может быть суровым: посадят на «толь», то есть загремишь на «губу».
Основной мотив дезертирства: разочарование в собственном выборе. Работа разонравилась… Надоело на нее ходить. Она больше не приносит того, что ты ожидал при поступлении. Вот характерный разговор у костра в джунглях Гвианы в 1990-е годы во время стажировки трех «славян»-парашютистов — словака и двух русских:
«— Послушать тебя, так по сравнению с Югославией в Гвиане просто курорт, а здесь не школа коммандос, а аквапарк.
— Женя, никто не говорит, что здесь курорт. Там были свои трудности, а здесь — свои. Там холодно — здесь жарко, там мины — тут змеи и пауки, но и там и тут я себя чувствую хреново, — подытожил Иво.
— За это нам и платят, — резюмировал Пономарев.
— Это верно. Только стоит ли овчинка выделки? — вступил в разговор я.
— Тебе что, мало, что ли? В русской армии и за год не заработать столько, сколько здесь за месяц! — возмутился Панорама.
— Я не о деньгах. Деньги ничего не значат. Чтобы рисковать жизнью, должны быть идеалы… Когда компания вернулась из Югославии полтора года назад, я познакомился с одним парнем, только прибывшим из Чада и Центрально-Африканской Республики. Парень этот, кажется, его звали Дима, а фамилию не помню, в то время уже был опытный боец, прослужил в «L. Е.» около трех лет. Так вот, он мне сказал, что ему все надоело и что мы здесь деградируем. Тогда я с ним не согласился. Ведь мы занимаемся спортом, изучаем французский язык, наконец, мы путешествуем, видим новые страны. А теперь я тоже думаю, что мы деградируем. Мы тут, как звери в клетке, но в эту клетку сами себя загнали. Я не имею в виду только нас или тех, кто служит в армии. Нет, вообще все люди, кто занимается тяжелым физическим трудом, рано или поздно деградируют. Человек приходит утром на работу. Начальник, которого он ненавидит, назначает ему норму на день. Он вкалывает в поте лица своего, думая только о том, как бы поскорее закончился этот день, чтобы можно было бы растянуться перед телевизором с бутылкой пива. Так и мы. Нам говорят, что, когда и как мы должны делать. Просыпаемся по свистку и засыпаем по свистку, а между этими двумя свистками ничего, что отличает нас от дрессированной обезьяны. Ты говоришь, что надо-де как-то деньги зарабатывать. Надо. Но человеку при этом надо иметь возможность и желание творить. Быть, например, художником, композитором, конструктором или хотя бы кузнецом, словом, нужно быть творцом. В этом предназначение человека. Человек — единственный творец и художник на земле. Если он не имеет возможности или желания творить, тогда опускается до уровня обезьяны. Вся жизнь превращается в бессмыслицу… Женя, ты еще не спишь?
— Нет еще. Андрей… А куда делся тот парень?
— Дезертировал. Не вернулся из отпуска.
— Ну, я надеюсь, ты не
— Не знаю, я еще не решил, кем быть лучше — человеком или дрессированной обезьяной… Давай лучше спать».
Нетрудно догадаться, что автор этих записок дезертировал и вернулся в Россию. Его собеседник — остался в легионе и сделал неплохую карьеру.
Но бывает и так: волонтер проходит учебную роту, получает специальность, но перед отправкой в дальний гарнизон пугается «тягот и лишений», то есть прерывает контракт. Такой случай произошел с легионером — боевым пловцом-диверсантом Дмитрием Богдановым-Дариусом, он честно описывает его в заметках о пребывании в легионе в 1990-х годах в журнале «Солдат удачи»: «Через два месяца учебы стало известно, что из нас формируют группу для отправки во Французскую Гвиану. Когда я упомянул об этом Алексею (офицер русского происхождения, ставший другом и наставником молодого легионера. — В. Ж),он, к моему удивлению, страшно расстроился. Он рассказал, куда именно я попаду и что меня там ждет. Ничего хорошего это мне не сулило. Итог моего пребывания в этой южноамериканской стране мог быть печальным. Там постреливали, но это ерунда: нас готовили воевать. Гораздо хуже были чудовищный климат и болезни. До 80 процентов личного рядового состава возвращались оттуда больными, а у оставшихся 20 процентов сразу или позже тоже отмечались какие-то отклонения в здоровье. Если бы я был хотя бы капралом, у меня появился бы шанс. Все-таки больше всего достается рядовому составу. Но я не мог рассчитывать успеть получить капральские нашивки до отъезда. Поэтому после долгих совещаний с Алексеем мы пришли к выводу, что, как это ни печально, из Легиона мне следовало уйти. Мы разработали план рискованный, но другого быть не могло. В один из ближайших дней после погружения на дно я задержался на глубине чуть дольше, чем позволяли правила, и стал всплывать быстрее обычного. В итоге я попал в госпиталь с кессонной болезнью — в легкой форме, но Алексей подробно рассказал мне, как вести себя дальше. Пролежав в госпитале неделю, я подал рапорт на увольнение по состоянию здоровья и был уволен после продолжительной и негладкой бюрократической процедуры с правом восстановления. Легион не любит отпускать, когда в тебя уже вложены немалые деньги и на тебя как-то рассчитывают».
В легионе никто и не обещает, что будет легко. Но в Гвиане — месте бывшей ссылки на каторгу — теперь не так уж все плохо устроено: люди там живут и служат. Находятся и те, кто просит о переводе из метрополии в этот «тропический рай». Просто в этом легионере не было «военной косточки» и авантюрного духа, благодаря которым люди идут служить в легионе и остаются в нем на всю оставшуюся жизнь. Лучше вовремя «закосить» и удостоиться лишь беглого упоминания, как у Данте «взгляни — и мимо», чем стать потом дезертиром, чего не простят.
Отказаться от командировки легионер не имеет права: еще в 1836 году в контракт был внесен пункт о том, что «подписывающий контракт обязуется следовать повсюду за своей частью, куда бы правительство ее ни отправило». Согласно этому пункту легионеров отправляют служить в войска ООН, когда они меняют свои белые кепи и зеленые береты на голубые каски ооновских «миротворцев». Единственный случай, когда легионер может отказаться воевать, — если вооруженный конфликт происходит на территории его родины или с ее правительством. Если легионер не захочет сам, то его никогда не пошлют сражаться против своих «компатриотов» — это этика. Однако известны случаи, когда легионерам приходилось сражаться против своих соотечественников и официально признанного правительства своей страны: немцы-«спартаковцы» бились против своих нацистов, а «Свободная Франция» — против солдат правительства Виши. То же самое может случиться с легионерами африканского происхождения сегодня, когда они добровольно десантируются в свою страну, когда хотят помочь остановить племенную этническую чистку или приструнить очередного полковника, чем-то не устроившего Елисейский дворец.
Во французском языке слово «дезертир» имеет тот же корень, что и пустыня «le deserteur» и «lе desert». Кто бежит, тот остается в одиночестве. А тот, кто оставляет легион, остается в полном одиночестве, потому что его новая семья навсегда отрекается от него, а новая отчизна в нем больше не нуждается. Значит, он от нее ничего в награду за верную службу не получит, даже если успел пролить за Францию свою кровь.
Глава десятая
РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК НА РАНДЕВУ С ЛЕГИОНОМ