Поймать солнце
Шрифт:
— Мы так и не закончили, — тихо говорит отец. — Это одно из моих самых больших сожалений.
Я стискиваю зубы, следя за его взглядом.
Много лет назад, незадолго до несчастного случая и последующего ухода мамы, я, папа и Маккей начали строить этот дом с нуля. Это должен был быть наш семейный проект, труд любви. Мы проводили выходные, работая над ним — пилили, забивали и смеялись под теплым солнцем. В фундамент закладывались не только кирпичи и раствор, но и надежды, мечты и представления прекрасного будущего. Идея заключалась в том, чтобы создать не просто здание, а настоящий дом.
Теперь полуразрушенное строение — лишь оболочка того,
Дом стоит на прочном фундаменте. Доски пола могут скрипеть под ногами, а водопровод протестующе стонать, но свет горит, а вода течет горячая и холодная. Мы с Шеви установили дровяную печь, которой хватает не только на приготовление пищи, но и на то, чтобы в холодное время года не замерзнуть. Незастекленные окна временно заделали прозрачной пленкой, которая пропускает свет и защищает от непогоды. Мы сделали дом пригодным для жизни с помощью быстрых мер — пластыря на глубокой ране.
Я бросаю косой взгляд на отца, его лицо испещрено морщинами от бремени и сожаления. Я чувствую его печаль. Чувствую его боль. Физически он никогда не сможет достроить этот дом, а Маккей не заинтересован в этом. Остаюсь только я. А без финансовых средств или лишней пары рук, которые могли бы мне помочь, дом, скорее всего, так и останется недостроенным. Я смирился с этим, поэтому делаю все, что в моих силах: поддерживаю порядок в саду и слежу за тем, чтобы овощи оставались спелыми и здоровыми.
Маккей говорит, что я полирую дерьмо.
А я говорю, что питаю надежду.
Отец смотрит в небо, щурится на солнце, все еще качая головой, словно горящий маяк чем-то его лично обидел. Кажется, что он ненадолго отключается, потом бормочет:
— Пожалуй, я приготовлю лодку. Найди мне рыболовные сети, ладно?
Должно быть, я ослышался.
— Что?
— Сети. Я… — Подняв руку ко лбу, чтобы заслониться от солнечных лучей, он в замешательстве щуриться. Затем несколько раз моргает, прежде чем повернуться и посмотреть на меня. — Пойду, вздремну.
Он ковыляет обратно в дом, и дверь снова захлопывается.
Я хмурю брови. Видеть отца не в себе и не понимающим, что происходит, не так уж и ново, но он выглядел вполне вменяемым. Трезвым. Полагаю, когда ты почти десять лет борешься с алкоголизмом, несколько винтиков просто обязаны открутиться.
Сделав длинный вдох, я поднимаю глаза к желтому солнцу и позволяю теплу омыть меня. Прекрасный октябрьский день, работа во дворе закончена, папа проходит детоксикацию, а Элле не нужно идти пешком шесть миль. Я не знаю, чем занимается Маккей, но, скорее всего, трахается. Так что все хорошо.
Пока что.
Я ополаскиваюсь из шланга для полива, затягиваю шнурки на кроссовках и направляюсь к озеру на свою ежедневную пробежку.
ГЛАВА 8
ЭЛЛА
В понедельник утром я просыпаюсь очень рано и сажусь за стол, чтобы успеть переплести книги до школы. Вот уже несколько недель я не занималась своим любимым хобби из-за стресса, поиска работы, домашних заданий и месячных.
Мое рабочее место — это отдельная маленькая вселенная: набор инструментов, ниток и бумаги. Иногда я создаю свои собственные книги, используя листы кремового цвета, которые аккуратно складываю вместе, выравнивая края, а затем складываю их пополам, чтобы создать книгу. А потом начинаю сшивать, и это моя любимая часть. Это как терапия, в дополнение к моей настоящей терапии в виде ежемесячных очных сессий со школьным психологом.
Когда не создаю новую книгу для памятного альбома или дневника, то делаю обложки для своих любимых романов. Это мой личный взгляд на мир, который автор воплотил в жизнь. Я всегда покупаю две копии любимых книг — одну, чтобы сохранить оригинальный дизайн обложки, а вторую — чтобы создать свою собственную концепцию, используя кожу, картон и фактурные ткани. Моя самая любимая работа на сегодняшний день — это переделка коллекции «Винни-Пух», которую Джона помог мне собрать несколько лет назад. Это всегда была наша любимая история. Я — его Пятачок, а он — мой медвежонок Винни-Пух.
Ну… был.
Когда я тянусь за шилом, на столе вибрирует мобильный телефон и высвечивается знакомое имя.
Бринн:Доброе утро! Мы с Маккеем сегодня прогуливаем школу и едем кататься на тюбингах в Биг Беар! Хочешь с нами? ?
Я обдумываю это.
Солнце сегодня очень яркое, небо чистое и безоблачное. Будет идеальный жаркий день, и я уверена, что мои занятия будут мрачными. С другой стороны, моей маме не нужны дополнительные переживания из-за того, что ее дочь прогуливает школу. Она и так едва держится на ногах. Еще один срыв как из-за запеканки звучит так же заманчиво, как обработка корневого канала стоматологом с завязанными глазами ржавой ложкой.
Пишу ей ответное сообщение.
Я: Спасибо за предложение, но я откажусь. Может быть, в следующие выходные.
Бринн: Не беспокойся! Увидимся завтра!
За этим сообщением следуют одиннадцать эмодзи с изображением счастливых солнц, розовых сердечек и коробки, наполненной суши. Полагаю, это результат скольжения пальца. Потратив еще полчаса на небольшой альбом, я быстро принимаю душ, сушу волосы феном и наношу тушь для ресниц, после чего влезаю в джинсы и выцветшую толстовку.
Услышав за окном гортанный рев заводящегося грузовика, я пересекаю спальню и раздвигаю персиковые шторы. Макс курит рядом со своим грузовиком. Он стоит, прислонившись к кузову, козырек бейсболки скрывает глаза, ноги скрещены в лодыжках, мускулистые руки загорелые после лета.
Дурацкие руки.
Это его вина, что я постоянно замечаю их, учитывая, что он склонен носить майки без рукавов. Быстрее бы наступила зима. С глаз долой, из сердца вон.
Я приоткрываю окно и высовываюсь на подоконник, вдыхая ранний утренний ветерок, наполненный ароматом росы и земли. Я стараюсь избегать Макса с момента вечеринки у костра, и это, как я понимаю, довольно хреновый поступок. Я также понимаю, что это я первая затронула тему дружбы, так что не могу винить его за то, что парень старается.