Поймать солнце
Шрифт:
Я мечтаю когда-нибудь перебраться в северную часть Мичигана, где лето спокойное, зима холодная, а снег сверкает, словно бриллианты.
Когда мы приближаемся к береговой линии озера Теллико, я уже знаю, для чего он меня сюда привел.
— Мы будем пускать «блинчики», да?
— Ты принесла камень со своей тумбочки?
Да, он у меня в заднем кармане.
— Нет.
— Ну и ладно. Найдем много других. — Он поворачивает к берегу озера и осматривает землю в поисках камней, которые можно было бы запускать. — Ты говорила, что брат пытался тебя научить?
Мое сердце замирает.
— Пытался. Он говорил, что это как танцы — все дело в ритме и плавности движений. — Я пожимаю плечами. — Я ужасный танцор, поэтому результат не был неожиданным. Они все просто плюхались в воду.
Присев на корточки, Макс на долю секунды поднимает на меня взгляд.
— Расскажи мне о нем.
— Что? — Я моргаю. — О моем брате?
— Да.
— Эм… — Приглаживая волосы, которые треплет прохладный ветерок, я переминаюсь с ноги на ногу, не зная, как ответить. — Я уже рассказала тебе, что случилось.
Макс выглядит невозмутимым.
— Я хочу знать не это, — говорит он, подбирая серо-коричневый камешек с кучки гравия и поглаживая его подушечкой большого пальца. — Расскажи каким он был до.
До.
Никто никогда не хотел знать о том, что было до случившееся. Всем наплевать. Они хотят знать только о том, что было после… о монстре, а не о человеке.
Монстры интересны. Мужчины обычны.
Мужчина — предсказуемый персонаж истории, а вот монстр…
Монстр — это захватывающий поворот сюжета, который заставляет вас переворачивать страницы.
Вдыхая свежий воздух, пропитанный отдаленным дымом костров, я присаживаюсь на корточки рядом с Максом и собираю в ладонь несколько камешков.
— Джона был моим лучшим другом, — признаюсь я. — Он любил меня. Очень сильно. Было время, когда я была уверена, что он сделает для меня все, что угодно, но оказалось… это не так. — Все, чего я когда-либо хотела, это чтобы он всегда был рядом со мной. А теперь мне даже запрещено прикасаться к нему.
Макс изучает меня, перекладывая свои камни из руки в руку, пока слушает.
Я продолжаю:
— Он на четыре года старше меня, но это не мешало нашей связи. Думаю, это сделало ее только сильнее. Он был мудрее меня. И научил меня многому. Он любил играть на гитаре и читать очень нудную литературу, которую пытался пересказать мне. Ему нравилось ходить в походы в Смоки-Маунтинс… О, и еще он любил готовить по самым сложным рецептам, которые только существуют, просто чтобы сказать, что у него получилось. — Я слегка хихикаю, воспоминания вспыхивают, как светлячки в сумерках. — Джона говорил, что любовь побеждает все, и чтобы я всегда помнила, что он любит меня, когда жизнь становится трудной. Все остальное не имеет значения, когда у тебя есть такая любовь. Это были глупые слова, и они заставили меня возненавидеть любовь. Она превращает сердца в камень, мужчин — в монстров, а мечты — в пепел. Это не сказка — это небылица, которую нам впихивают в глотку, чтобы поддерживать в нас тоску и жажду. Но когда любовь разлагается, то же самое происходит и с нами. Люди никогда не задумываются
Слова выплескиваются из меня потоком, и я вынуждена остановиться, чтобы перевести дыхание. Эмоции захватывают, в груди все сжимается. Я смотрю на озеро, пока мои тоскливые слова витают вокруг нас, как маленькие грустные дождевые тучки.
Когда я решаюсь взглянуть на Макса, он смотрит на меня, нахмурив брови. Выражение его лица напряженное и задумчивое. Возможно, он обеспокоен тем, что мое здравомыслие висит на волоске.
Так и есть.
— В любом случае, — бормочу я, вздыхая и вставая на ноги. Смахиваю грязь и песок со своих синих джинсов, чувствуя себя глупо из-за унылой словесной рвоты. — Прости, я увлеклась. Ты не об этом спрашивал.
— Это то, что я хотел узнать. — Макс медленно поднимается на ноги, сжимая в кулаках круглые разноцветные камешки. — Пойдем. Вода идеальная.
Я плетусь за ним, мое горло все еще жжет от остатков горечи. Проглотив ее, я пристраиваюсь рядом с ним, пока парень смотрит на незамутненное озеро.
— Твой брат был прав, когда говорил, что нужно относиться к этому как к танцу, — говорит мне Макс, раскладывая у своих ног коллекцию камней, за исключением одного. Поверхность камня серовато-белая, гладкая от дождей и времени. — Все дело в ритме.
— У меня две левые ноги, — ворчу я. — И, судя по всему, две левые руки.
Макс взвешивает маленький камень на ладони, несколько раз подбрасывает его вверх-вниз, прежде чем зажать между большим и указательным пальцами.
— Смотри. — Его рука отведена назад, согнута в локте, ладонь находится чуть выше уровня плеча. Без особых усилий он делает шаг вперед и, описав рукой низкую дугу, выпускает камень легким движением запястья.
Камень вылетает из его руки и скользит по воде. Он касается поверхности, подпрыгивает один раз, два, три раза и далее, каждый прыжок оставляет за собой череду мелкой ряби, прежде чем погрузится в воду под действием неизбежной силы тяжести.
Я смотрю на Макса широко раскрытыми от восхищения глазами. На моем лице расплывается широкая улыбка. Я чувствую это. Она расцвела так же плавно, как скакал камень Макса.
Парень поворачивается ко мне, его взгляд опускается к моим губам. На мою улыбку. На неподдельную радость, окрасившую мои губы — редкая, очень редкая вещь. Когда его внимание возвращается к моим глазам, его улыбка становится такой же широкой, как моя. Мы смотрим друг на друга, улыбаясь простому камню, танцующему на поверхности воды в ясный осенний день.
У меня что-то сжимается между ребер, поэтому я прижимаю ладонь к толстовке цвета ржавчины, потираю грудь и отвожу взгляд.
— Можно я попробую?
— Конечно. — Макс перебирает камешки и берет один из кучи. — Я тебе помогу.
Я отказываюсь смотреть на него, когда парень подходит ко мне сзади. Я не двигаюсь, не дышу, когда его грудь прижимается к моему позвоночнику, и он обхватывает меня обеими руками, словно нежно обнимая сзади. Мое сердце сейчас не просто скачет. Это прыжки с парашютом. Сальто и кувырки.