Поймать солнце

Хартманн Дженнифер

— Ты себе льстишь, если думаешь, что я трачу свое время на поиск твоих фотографий в интернете, Санбери.

— Наверное, я переоценила твою способность к многозадачности. Полагала, что ты найдешь немного времени между гуглением себя и просмотром низкобюджетных порносайтов.

Подняв палец вверх, он оживляется, словно его озарило.

— Кстати, это не тебя я видел в том видео…

— Пойдем, Энди. Она странная, — говорит жующий жвачку брюнет, хлопая его по плечу.

Подтвержденный-Энди подмигивает мне, прежде чем

юркнуть в один из оживленных классов и скрыться из виду.

Я не могу сдержать внутреннего содрогания, когда его слова проникают сквозь мою броню, но стараюсь не обращать на это внимания, хватаю фотографию с пола и бросаю ее в ближайшую мусорную корзину.

Я уже собираюсь повернуть обратно к торговому автомату, когда мимо меня проносится блондинка в ярко розовом сарафане. Бринн Фишер с визгом бросается в объятия Маккея, и они вдвоем отступают назад, когда ее парень ловит ее за бедра, и они страстно целуются у нас на глазах, устраивая сцену.

Я неловко переминаюсь с ноги на ногу. Меня никогда не целовали подобным образом, и я втайне задаюсь вопросом, каково это.

Забудьте об этом: Меня вообще никогда не целовали, и точка.

Снова забудьте: Мне все равно.

Осыпав его бесконечными поцелуями, Бринн опускается на свои белые кроссовки и наклоняется за рюкзаком, который уронила у своих ног. Когда поднимается, ослепительно улыбается в мою сторону.

— Привет, Элла!

Она как жевательная резинка к моей черной лакрице.

Я стягиваю с головы шапочку и приглаживаю волосы, удивленная тем, что она назвала меня по имени. Все зовут меня Санбери, или новенькая, или как-там-ее. И это самые добрые варианты.

— Привет, — бормочу я, поднимая руку в нерешительном взмахе.

— Ты пойдешь на вечеринку у костра у обрывов завтра вечером?

Я абсолютно уверена, что пропустила это приглашение.

— Не планировала. Все считают меня неудачницей, так что это, наверное, будет неловко.

— Ты не неудачница.

— Вся школа так считает, Бринн. Если верить этому городу, то я умру неудачницей. На моем надгробии будет написано: «Она была неудачницей. И проиграла». — Я пожимаю плечами, изображая безразличие, хотя мое сердце немного замирает. — Все в порядке.

— Это так драматично, — отвечает Бринн сквозь смех. — Да пошли они все. Я думаю, ты классная.

Робкая улыбка появляется на моих губах как раз в тот момент, когда раздается звонок.

Бринн перекидывает сумку с учебниками через плечо и направляется ко мне.

— Начало в восемь. Я могу заехать за тобой, если тебя нужно подвезти. — Прежде чем убежать в класс, она достает гелевую ручку, берет меня за запястье и нацарапывает семь цифр на внутренней стороне моего предплечья. — Это мой номер. Пиши мне в любое время!

Я настолько ошеломлена этим жестом, этим знаком дружбы, что ответ не идет у меня с языка, поэтому я лишь киваю.

Ее улыбка становится еще ярче, прежде

чем девушка разворачивается, взмахивая волосами, и тащит Маккея за собой по коридору.

Макс не смотрит на меня, запихивая пачку сигарет в карман, хватая охапку учебников и устремляясь за ними.

Пока остальные ученики расходятся по классам, я разглядываю надпись, написанную на моей коже фиолетовыми чернилами. Наклоняю руку из стороны в сторону, наблюдая, как цифры мерцают блестящими крапинками под флуоресцентными лампами.

Друг.

У меня их не было уже больше года. С тех пор как все бросили меня после того, как стало известно о Джоне. Моя мать, Кэндис Санбери, владела популярной конноспортивной фермой и была очень уважаемым инструктором по верховой езде, пока весь Нэшвилл не поместил мою семью под пресловутый микроскоп и не вымазал наше имя в грязи. И все же это было ничто по сравнению с тем, что нам пришлось пережить в последующие месяцы.

Вандализм. Угрозы.

Даже насилие.

Мне пришлось носить перцовый баллончик в сумке, когда я ходила по школьным коридорам до конца года обучения, после того как друг, ставший врагом, толкнул меня на школьной беговой дорожке с такой силой, что я вывихнула лодыжку.

Мы не стали выдвигать обвинения. Мама была слишком занята тем, что пыталась вытащить Джону из тюрьмы, чтобы беспокоиться о сломанной лодыжке.

И это меня вполне устраивало. Меньше всего мне хотелось привлекать к себе еще больше негативного внимания.

Пытаясь отогнать шквал горько-сладких воспоминаний, я вздыхаю, опускаю руку и направляюсь к торговому автомату за «Доктором Пеппером».

Опустив в автомат несколько долларовых купюр, делаю свой выбор и бросаю взгляд на настенные часы, уже зная, что опаздываю на занятия. Ничего страшного — уверена, никто и не заметит.

Я наблюдаю, как банка с газировкой дергается вперед, готовясь упасть.

Но затем останавливается, издавая скрежещущий звук и застревая, прежде чем её можно будет вытащить.

Конечно же, застревает.

Я несколько раз пинаю автомат, умоляя, что бы банка выпала. Бью по нему рукой. И даже рычу на банку, надеясь, что она почувствует мой гнев и от страха выскользнет на свободу.

Ничего.

Отлично.

Даже «Доктор Пеппер» не хочет связываться со мной.

Закрыв глаза, прижимаюсь ладонями и лбом к стеклянной поверхности и делаю долгий усталый вдох, прежде чем выдохнуть жалобным стоном.

Затем ненадолго останавливаюсь у фонтанчика с водой, прежде чем отправиться на следующий урок.

***

«Монстр».

Это книга Уолтера Дина Майерса, которую мы читаем на уроке английского языка, и именно так я чувствую себя, когда на меня смотрят в эти дни.