Поймать солнце
Шрифт:
Пережить солнечное затмение
Даже солнце иногда прячется в тени.
ГЛАВА 28
ЭЛЛА
Джона приносит мне лимонад.
Я приподнимаю голову, щуря глаза под широкополой шляпой, когда солнечный свет льется с чистого голубого неба. Мой джинсовый комбинезон испачкан грязью. Хуже того, мои ногти выглядят почти черными от работы с лошадьми весь день, когда рукой обхватываю запотевший стакан.
— Спасибо, — говорю я ему, нащупывая губами соломинку. —
— Это медовый сироп, — говорит Джона, засунув большие пальцы в петли для ремня. Лохматые медные волосы вьются у его ушей, а челка влажная от тяжелого труда под солнцем. — Сегодня Эрин придет к нам на ужин. Не могу дождаться, когда наконец-то представлю ее как свою девушку.
— Ого! — выдыхаю я, широко улыбаясь. — Это официально?
— Официально, как удар судейского молотка.
— Она очень милая, Джона. И симпатичная. — Я думаю об Эрин, ее длинных светлых волосах и идеальной челке. Однажды я попыталась сделать себе челку и стала похожа на ошарашенную пастушью собаку, у которой произошла неудачная стычка с ножовкой. — Мама слетела с катушек?
— Она приготовила три запеканки, семь пирогов и столько лимонада, что хватит на весь штат Теннесси на долгие годы.
— Звучит правдоподобно. — Я хихикаю. — Я рада за тебя.
— Спасибо, Пятачок. — Он наклоняется, чтобы взъерошить мои волосы, как будто я маленький ребенок. — Не знаю, что она во мне нашла, но я не жалуюсь.
— Она видит то же, что и я.
— Надеюсь, нет. Это было бы жутко.
Я хлопаю его по плечу.
— Она видит твое сердце, Джона. Ну, знаешь… эту большую, красивую штуку внутри твоей груди.
— Ты так думаешь?
— Я так думаю. — Мечтательно вздыхая, я потягиваю свой лимонад и представляю, каково это — однажды влюбиться. Я представляю себе сурового ковбоя с темными волосами и широкими плечами. Он подтянут и силен, потому что целыми днями работает на ранчо, ухаживает за лошадьми и прессует сено. Восходы наполнены пением птиц и цветочным бризом, а закаты — самым красивым оранжевым цветом, который я когда-либо видела.
— Эй, о чем задумалась? — спрашивает Джона, наклоняя голову набок.
Я моргаю и возвращаюсь в конюшню, фантазия растворяется.
— Просто думала о своей будущей истории любви.
— О? Тебе всего четырнадцать. У тебя еще все впереди.
— Знаю. Но думать об этом приятно, — размышляю я. — Кроме того, ты всегда хотел, чтобы я однажды нашла любовь.
Джона бросает взгляд через мое плечо, и его мудрые зеленые глаза светлеют.
— Ну, он сейчас здесь. Тебе стоит представиться.
Я кашляю, когда лимонад попадает не в то горло.
— Что ты имеешь в виду? Кто здесь?
— Твоя будущая история любви.
Моя будущая история любви? Мама случайно подсыпала что-то в лимонад?
— О чем, черт возьми, ты говоришь? — Я
Он указывает куда-то вдаль.
— Смотри.
На мгновение я замираю в нерешительности, прежде чем обернуться, и мое внимание привлекает мужчина с самыми светлыми голубыми глазами и самыми красивыми руками на свете. Может быть, я всего лишь школьница, но узнаю красивые руки, когда вижу их. Когда он улыбается мне, на обеих щеках появляются ямочки, отчего я чуть не падаю в обморок. Он смотрит на меня так, словно знает меня.
Думаю, так оно и есть.
Я закрываю глаза, и воспоминания кружатся в вихре. Камешки скачут по воде, а небо озаряется ослепительными звездными узорами. Музыка наполняет мои уши, когда свежий ветер врывается в открытое окно, а шины шуршат по пустынной дороге. Он берет меня за руку. Наши пальцы переплетаются, и все освещается золотым светом.
— Макс, — шепчу я.
Я поворачиваюсь к Джоне, с нетерпением ожидая, когда смогу рассказать ему все.
Макс.
Это Макс.
— Джона, ты прав. Это…
Крик вырывается из моего горла. Эрин стоит рядом с Джоной, забрызганная багровыми пятнами. Кровь сочится из ран в ее груди, когда она машет мне рукой и улыбается.
Джона обхватывает ее за талию, притягивая ближе.
— Эрин здесь, — говорит он, выглядя гордым и влюбленным. — Разве она не прекрасна?
Ее лицо — сплошное месиво.
Ее тело изрешечено пулевыми отверстиями.
Я с ужасом смотрю на лимонад в своей руке, наблюдая, как бледно-желтая жидкость окрашивается в красный цвет. Это неправильно. Это не по-настоящему.
Нет, нет, нет.
В мои мысли проникает звуковой сигнал. Настойчивый и пронзительный. Я затыкаю уши обеими руками и качаю головой.
— Что это за шум?
Джона улыбается.
— Пора идти.
— Куда идти? — Тревога сжимает мою грудь. — Идти больше некуда.
— Всегда есть куда. Никто не остается потерянным навсегда.
— Но… я не закончила писать тебе то письмо, — говорю я ему. Внезапно это единственное, что имеет значение. Мне нужно закончить письмо. Джоны нет уже много месяцев, а я так и не написала ему. Так и не сказала ему, что мне не все равно, что я все еще люблю его и ужасно по нему скучаю.
Я так и не смогла собрать воедино свое письмо-сказку, в котором влюбилась в мальчика в лесу, с которым качалась на лианах и питалась ягодами и дождевой водой. Почему-то мне кажется, что это важно. Он должен знать, что со мной все в порядке. Моя история любви победила.
Джона соглашается, все еще прижимая к себе окровавленную Эрин.
— Так напиши письмо, Пятачок. Время еще есть.
— Я не могу.
— Конечно, можешь.
— Но…
Он щелкает пальцами.
И я оказываюсь на поляне.