Поймать солнце
Шрифт:
Я сжимаю в руке маленький белый камешек, тот самый, что лежал рядом с терракотовым горшком.
— Хорошо, — отвечаю я сдавленным голосом. — Продолжайте.
Доктор с загорелой кожей и черными волосами делает паузу, глядя на меня и оценивая мою реакцию.
— Вы через многое прошли, юная леди. Когда тебя привезли, стало ясно, что ты получила серьезную травму, которая вызвала значительный отек мозга после сильного падения, — объясняет он, наблюдая за моими мимическими движениями в поисках любых признаков стресса. — Нам пришлось провести затылочную трепанацию черепа. Эта операция предполагает временное удаление части черепа,
Что?
Мои глаза расширяются, и я не могу дышать.
При мысли о том, что мне удалили часть черепа и ковырялись в мозгу, к горлу подкатывает тошнота. Стараюсь сохранять бесстрастное выражение лица, но нижняя губа дрожит, и я сжимаю камень в ладони.
Доктор Гарсия ободряюще улыбается, наклоняется и кладет руку мне на плечо.
— Твой череп полностью восстановлен, и ты хорошо перенесла операцию. Также мы сделали несколько компьютерных томографий, чтобы следить за состоянием мозга. Что касается других травм, — продолжает он, — то у тебя перелом таза и вывих бедра. А также сломаны пару ребер. Очень повезло, что они не проткнули легкое. — Доктор делает глубокий вдох, его карие глаза теплеют, изучая мое лицо. — Изначально кома была вызвана отеком мозга. Затем твое тело взяло верх, удерживая тебя в естественной коме все оставшееся время, что позволило ему исцелиться. Хорошая новость заключается в том, что остальные травмы хорошо восстанавливаются. Еще через несколько недель мы переведем тебя в реабилитационный центр.
Я судорожно вдыхаю.
— Я не… не парализована? — выдыхаю я. Судя по тому, как под одеялом шевелятся пальцы ног, ясно, что это не так, но эта мысль все равно наводит на меня панику и ужас.
— Нет, вовсе нет, — говорит он. — Твой позвоночник на удивление не пострадал, если не считать шишек и синяков, которые уже зажили. Можешь поблагодарить ветки деревьев и заросли за то, что они смягчили падение.
Он делает паузу и смотрит на меня.
— Что касается прогноза, то каждая черепно-мозговая травма уникальна. Хотя мы надеемся на твой нынешний прогресс, впереди могут быть трудности. Тебе потребуется физиотерапия для тазобедренного сустава и таза, а также, возможно, реабилитация и речевая терапия. Что касается когнитивных или эмоциональных изменений, то они могут быть самыми разными. Проблемы с памятью, перепады настроения и проблемы с концентрацией внимания не редкость при такой травме. Как ты себя сейчас чувствуешь?
Физически я чувствую себя так, словно получила сковородой по затылку и жую ватные шарики. А эмоционально…
— Растеряна, — бормочу я. — Напугана. Устала.
— Это совершенно нормально, — говорит он. — Ты через многое прошла. Я хотел бы задать несколько вопросов, чтобы понять твое когнитивное состояние. Ты не против?
Тревога закрадывается в мою душу, но я сглатываю и медленно киваю.
— Можешь назвать свое полное имя?
— Элла Роуз Санбери.
— А имя твоей матери?
— Кэндис. Кэндис Санбери.
— Хорошо. Какое последнее событие ты помнишь?
В голове мелькают фейерверки и искры.
Розовое платье для вечеринки. Музыка, смех, шум.
— Тридцать первое декабря. Канун Нового года.
Доктор делает пометки.
— Сейчас первое февраля. Помнишь, что предшествовало падению?
Я колеблюсь, судорожно втягивая воздух.
—
— Результаты анализа крови не выявили алкоголя в организме. Никаких наркотиков.
Я киваю.
— Я не пью и не принимаю наркотики.
— С тобой кто-нибудь был?
Я закрываю глаза и притворяюсь, что вспоминаю тот момент.
Но мне не нужно притворяться.
Последние обрывки воспоминаний всплыли у меня в голове, когда проснулась час назад, в груди у меня все горело, желудок скрутило, а сердце разлетелось на мелкие кусочки.
«Господи, не двигайся! Хватит бегать!»
«Остановись, не надо! Помогите мне!»
— Нет. Я была одна, — вру я.
— Все в порядке. Не дави на себя слишком сильно, — призывает он меня. — Мы можем продолжить, когда твой разум прояснится.
— Не нужно. Это все, что я помню. Я была одна, когда упала.
Доктор Гарсия изучает меня, скрестив одну руку на своем белом халате, в то время как в другой руке у него болтается планшет.
— На твоей щеке был синяк, который не был связан с падением. Выглядело как свежий удар, возможно, рукой или каким-то предметом. Помнишь, откуда он?
Инстинктивно я поднимаю руку и провожу кончиками пальцев по левой скуле.
«Заткнись. Заткнись!» — рявкает он.
Сердцебиение учащается, на лбу выступает холодный пот. Воспоминания захлестывают меня, но я отгоняю их, стараясь сохранить нейтральное выражение лица.
— Я… я не знаю. Не могу вспомнить. Может, столкнулась с кем-то на вечеринке? Все как в тумане.
Доктор приподнимает бровь, не совсем убежденный, но не настаивает.
— Хорошо. Нам важно разобраться в событиях, приведших к падению, не только по медицинским причинам, но и для твоей безопасности. Детектив зайдет к тебе с вопросами, как только будешь готова.
— Больше ничего, — слабо настаиваю я. — Я упала.
Он натянуто улыбается.
— Готова к приему посетителей? Твоя мама и твой парень в комнате ожидания. Если предпочитаешь отдохнуть, я сообщу им.
Я думаю о том, как моя мать мучилась последние четыре недели, сидя в кресле в приемной, не уверенная в моем прогнозе. Не зная, очнусь ли я вообще. Не зная, проживет ли она остаток жизни в одиночестве, когда у нее жестоко отняли обоих детей.
Перекатываю камень между большими и указательным пальцами и киваю.
— Можете приводить их по одному? Сначала я бы хотела увидеть маму, — говорю я ему.
— Конечно. Я пришлю ее.
Он выходит через синюю занавеску, и через пару минут в комнату врывается мама.
— О, Элла! — Она замирает на месте, прижимая руку ко рту, чтобы сдержать крик. — Боже мой…
— Мама, — выдыхаю я.
Несмотря на то, что мы отдалились друг от друга за последние несколько месяцев, но сейчас мне кажется, что расстояния нет вовсе. Между нами всего несколько футов, которые она быстро преодолевает, когда бросается к моей кровати и падает на колени, беря мою руку с камнем, в обе свои. Целует костяшки моих пальцев, по щекам текут слезы.