Поздняя осень (романы)
Шрифт:
— Попробую, — обещала Кристиана, — хотя я никогда не пойму твое противоестественное отношение…
— Мы принадлежим к разным мирам, — Ванда была явно недовольна. — А мама является для меня не конечным пунктом, а отправной точкой, из которой я ушла навсегда, куда я не хочу вернуться, даже если бы смогла, пойми меня правильно. Если ты поймешь это, то никогда больше не будешь заводить этот разговор.
Кристиана молчала. Она почувствовала, что между ними опять выросла та непробиваемая стена, о которую разбивались все ее попытки сблизиться с Вандой. Она пожалела, что затеяла этот разговор. Вероятно,
Первой заговорила Ванда — естественно, радостно, так, будто неприятного для нее разговора вовсе и не было.
— Как у тебя здорово! — Она с аппетитом поглощала пирог. — Все пропахло детством… Дедушками и бабушками, — специально подчеркнула она.
— Ты мне льстишь. Вы с Думитру одинаковые: он тоже хватает пирог горячим, не дав ему остыть. А если случается, что, когда я пеку пироги, его нет дома, то звонит все время, чтобы узнать, готовы ли. И либо я, либо Илинка тащили ему пироги на службу… Думитру как взрослый ребенок, — заметила она с улыбкой. — С виду он кажется суровым, резким, — продолжала Кристиана, — но на самом деле у него необыкновенная душа.
— Ты не рассердишься, если я сейчас сбегаю и отнесу ему пирог? — неожиданно предложила Ванда. — Если ты, конечно, не будешь ревновать! — Она испытующе посмотрела на подругу.
— У нас в доме ревность — абстрактное понятие, существующее только в словарях на книжной полке, — посмеялась Кристиана над этим нелепым подозрением. — Я не предложила тебе это сама только потому, что прогулка по морозу — сомнительное удовольствие… Мороз, как тебе известно, сушит кожу, затрудняет кровообращение! — добавила она со смешком. — Я хотела дождаться Илинку и послать ее…
— Что ты, — возразила Ванда, забыв, что это ее же доводы, — я с удовольствием пройдусь по морозцу, холодный воздух меня освежит. Позвони Думитру и скажи, что я его навещу! — крикнула она из своей комнаты, куда уже побежала переодеваться. — Чтобы мне не пришлось слишком долго у ворот стоять.
Кристиана бросила дела в кухне и пошла в столовую звонить Думитру. В кабинете его не оказалось, и она решила позвонить позже. Тем временем Ванда оделась, тщательно подкрасилась.
— Как ты думаешь, — спросила она Кристиану перед уходом, — удастся мне кого-нибудь очаровать в этом селе, до того знаменитом, что картографы даже не наносят его на карты?
Голос ее звучал звонко и уверенно, видно было, что ей не нужны ободрения, — она знала себе цену.
— Возможностей здесь много, — ответила Кристиана с доброжелательной улыбкой.
— Я уверена, — прервала ее Ванда, — что среди офицеров может найтись один — только один, — которому я бы понравилась настолько, чтобы он не позволил мне уехать отсюда! — Она рассмеялась, сбив с толку Кристиану, которая никак не могла решить, следует ли принимать ее всерьез. — Что ты об этом скажешь? — продолжала Ванда. — Я надумала выйти замуж в Синешти. В первую очередь для того, чтобы жить поближе к тебе. Ну как?
— К сожалению, — заметила явно смущенная Кристиана, — большинство наших офицеров — люди молодые, значительно
— Вот уж глупости! — фыркнула Ванда. — Совершенно необоснованное замечание! Сейчас в моде браки, когда жена лет на десять старше мужа. Могу привести множество примеров.
— Опять ты спешишь! — ласково выговорила ей Кристиана. — Я еще не закончила свою мысль. Твои намерения не слишком реальны хотя бы потому, что у нас в гарнизоне не больше двух-трех неженатых офицеров…
— Я начинаю жалеть, что приехала! — обиженно произнесла Ванда, но тут же улыбнулась: — Ладно, с претворением в жизнь этого великого решения повременим еще одну пятилетку! Ведь, по сути дела, вся жизнь впереди! Куда мне спешить?! — И она весело выскочила за дверь.
После ухода Ванды Кристиана пожалела о своей откровенности, которая не очень-то была нужна Ванде, живущей в мире своих фантазий.
Ванда нашла дорогу в часть по запомнившимся случайно ориентирам. Она приехала поздним вечером, по пути к дому была слишком занята разговором, чтобы замечать еще что-нибудь. Дороги она почти не помнила. Теперь при дневном освещении она с удивлением обнаружила, что большинство домов — настоящие, добротные коттеджи, которые могли бы служить дачей, о которой мечтает каждый горожанин. Селение не было лишено своеобразной прелести, признала она, при условии, конечно, что приезжаешь сюда на время, а не остаешься насовсем.
Думитру ждал ее в своем кабинете.
— Кристиана предупредила меня по телефону, что ты придешь, — он поднялся ей навстречу и поцеловал руку. — Спасибо, что позаботилась обо мне…
— Я узнала совершенно случайно, — подчеркнула она смеясь, — что у нас с тобой по крайней мере одна общая страсть. — Она протянула ему пирог. — Я подумала, что общих страстей у нас могло бы оказаться больше…
Оба рассмеялись. Думитру сдержанно, Ванда — безудержно. Куда только девались ее робость и застенчивость, которые она на себя напускала раньше в его присутствии. Ее поведение свидетельствовало об уверенности в себе и самообладании. Он это заметил.
— Садись, пожалуйста, — пригласил он Ванду, направляясь к одному из стоящих на столе телефонов, как раз сейчас зазвонившему… — В чем дело, товарищ директор? — сказал он в трубку, узнав голос звонившего — директора молочного завода. — Я же по опыту знаю: ко мне звонят только с просьбами, а чтобы что-то предложить, меня никто не ищет… — Он заразительно рассмеялся. После короткой паузы сказал: — Ах вот как, ну что ж, дареному коню в зубы не смотрят… К сожалению, больше ничем помочь не могу… У меня тоже план… Нет, нет, к сожалению, — повторил он, заканчивая разговор. — Извини, — обратился он к Ванде, опуская трубку на рычаг.
Ванда тем временем уселась в мягкое кресло перед столом и обвела одобрительным взглядом весь кабинет.
— А у тебя довольно мило, — заключила она.
— Рад, что тебе понравилось, — ответил Думитру вежливо, направляясь к своему креслу.
— Я тебя не скомпрометировала своим визитом? — спросила вдруг Ванда, подняв на него свои голубые глаза. В них был тот же вызывающий блеск, который позволил Думитру мысленно назвать их «блудливыми». — Что подумают твои подчиненные, видя, что я задерживаюсь в твоем кабинете?