Пожалуйста, только живи!
Шрифт:
– Сука! – выдохнула Рита. – Ты с самого начала это планировал, так? Собрал на меня целое досье, чтобы в случае чего отобрать ребенка. Везде подстраховался, да? Ублюдок!
– Ну-ну, не делай меня таким уж монстром, – протянул Кратов. – Я просто предусмотрительный человек и стараюсь просчитать все варианты. И жизнь такую стратегию регулярно оправдывает.
– Я не оставлю тебе Марата, ты ведь это понимаешь, да? – сдавленно выговорила Рита. – Это что, такой способ шантажа? Ты хочешь, чтобы я пообещала никогда больше не видеть… его?
– О нет, Маргарита, от тебя я больше не хочу ничего, – в голосе Бориса сквозила усталость. – Я же тебе говорил, я человек немолодой
– Я убью тебя… – сипло прошептала она. – Клянусь, я доберусь до тебя и убью! Мне нужен мой ребенок, ты понял, Кратов? Мне…
– Маргарита, у тебя истерика, – холодно бросил он. – Извини, у меня нет на это времени. Прощай.
В трубке раздались гудки. Рита, издав хриплый горловой вопль, с размаху запустила мобильником в кирпичную стену, отгораживающую от дороги особняк, еще недавно бывший ее домом. Господи, что же ей делать? Ее мальчик, сын, сейчас черт знает где, за тысячи километров от нее, а она даже прилететь к нему не может.
Постой-ка! Она сжала руками виски. Но ведь документы у нее на руках, виза есть, ей нужны только деньги на билет. А деньги не проблема, деньги она сможет найти. Скорее всего, Кратов отвез Марата в их квартиру на Пятой авеню в Нью-Йорке. А потом перевезет на виллу в Майами. Но даже если и нет, даже если он снял какой-нибудь дом у черта на куличках, чтобы Рите труднее было их обнаружить, она все равно сделает это. Найдет хакера, взломает компьютер, выяснит, с кем он переписывался в последние дни, куда переводил деньги. А потом первым же рейсом вылетит в Штаты. Сделает что угодно – выкрадет своего мальчика, если потребуется, или наймет киллера, чтобы прострелил башку этому подонку, ее драгоценному мужу.
Ею овладела жажда действия. Казалось, чем быстрее она сделает хоть что-то, тем быстрее сможет снова увидеть сына. Рита вскочила на ноги, подобрала с земли мобильник – экран треснул, но аппарат, к счастью, еще работал – и ухватила тяжелый чемодан за ручку. Такси давно уехало, и на улицах загородного поселка было тихо. Нужно было выбраться на шоссе, там, если повезет, удастся поймать попутку или сесть в рейсовый автобус. Лишь бы побыстрее добраться до Москвы.
Обливаясь потом и задыхаясь, Рита волокла чемодан по неровному асфальту. В висках у нее шумело, перед глазами разливались горячие красные пятна. Пить хотелось смертельно, но она не обращала внимания на подобные мелочи. Только не останавливаться, бежать быстрее, чтобы не поддаться искушению впасть в отчаяние.
Чемодан уже в который раз больно шваркнул ее по щиколотке, и Рита, выругавшись, остановилась и яростно пнула тяжеленный, обтянутый крокодиловой кожей кофр! К черту! К черту! Пропади ты пропадом!
Чемодан отлетел на обочину, гулко стукнулся застежками о землю. Крышка отскочила, и в траву посыпались яркие тряпки, тонкие босоножки, блестящие украшения. Жемчужные бусы зацепились за высохшую ветку и мягко засветились под закатным солнцем. Словно весь немыслимый бутафорский антураж ее жизни за последние пять лет рассыпался сейчас по пыльной придорожной траве. Туда ему и дорога! Наподдав напоследок еще раз по проклятому сундуку, Рита сунула под мышку маленькую сумку с документами и ненужными теперь кредитными карточками и быстрее зашагала к шоссе.
Левка открыл дверь и уставился на Риту, вытаращив глаза.
– Гретхен, господи, ты кого-то убила?
– Пока нет, – коротко отозвалась она, утирая тыльной стороной
Она позвонила Левке из автобуса. С некоторым удивлением услышала от него, что он сейчас не в их с Виктором дизайнерской двухэтажной хате, а в старой квартире на Пятницкой. Впрочем, до этого их старого логова ей было даже ближе…
– Левка, одолжи мне денег на билет до Америки, – попросила она.
– Угу, – кивнул тот, смерив Риту взглядом. – Понятно. Вот что, ты проходи!
Не обращая внимания на возражения, он втянул Риту в прихожую и почему-то быстро захлопнул дверь в комнату.
– Что у тебя там? – подняла брови она. – Виктор от меня прячется?
– Это потом, – отмахнулся Левка. – Пошли.
Он затащил Риту на кухню, усадил за стол и щедро плеснул в стакан виски. Затем вложил стакан ей в руки и приказал:
– А ну-ка выпей! Давай-давай!
Рита раздраженно фыркнула, но все же поднесла стакан к губам и осушила залпом. Опьянения она не почувствовала. Просто как будто тяжесть, все это время сдавливавшая ей грудь, чуть отодвинулась, и паника, гнавшая ее вперед не разбирая дороги, немного отступила. Дышать стало легче, и ледяные пальцы немного потеплели.
– Ну вот, – удовлетворенно сказал Левка, оглядывая ее. – А теперь рассказывай!
Левка был своим. Старым другом, единственным другом, наверное, самым близким человеком в ее нелепой жизни. С Левкой было не страшно, перед Левкой было не стыдно показать свою слабость, глупость, смятение и растерянность. Бутылка постепенно пустела, пепельница наполнялась окурками, а Ритина история подходила к концу. Ей удалось не зарыдать, не забиться в яростных конвульсиях от боли и бессилия и рассказать обо всем случившемся почти спокойно. Но Левку ее ровный хрипловатый голос обмануть, конечно, не мог.
– Ясно, – кивнул он наконец.
И Рита была благодарна ему за то, что не спросил, как ее угораздило за все пять лет семейной жизни не сделать заначки на черный день, не завести отдельный счет в банке, не получить американское гражданство, чтобы в определенный момент не оказаться оторванной от родного сына. Левка знал ее полжизни и прекрасно понимал, что безалаберность Риты в бытовых вопросах практически равнялась ее проницательности, сообразительности и изворотливости в критических ситуациях. Понимал и был достаточно тактичен, чтобы не мучить ее лишний раз бессмысленными расспросами и запоздалыми советами.
– И теперь ты собираешься лететь в Штаты и брать вашу виллу приступом? – уточнил он, с сомнением вскидывая бровь.
– А что ты мне предлагаешь? – взвилась Рита. – Отступить? Сдаться? Смириться с тем, что он отобрал у меня ребенка?
Левка не отвечал, но по лицу его, по напрягшимся скулам и скорбно поджавшимся губам Рита поняла, что именно этот вариант тот считал наиболее вероятным. Разумеется, Левке, как и ей, не раз доводилось слышать о подобных историях. Только в прошлом году они обсуждали громкий развод актрисы Мухиной – Левка делал грим для спектакля, в котором она была задействована, и, конечно, знал всю историю из первых рук. Театральная дива, выскочившая в свое время за француза, после развода с мужем практически лишилась всех прав на двоих их общих детей, которых французские власти отказывались выдать матери – гражданке другой страны, а мстительный бывший супруг таким положением вещей был весьма доволен. Мухина, отчаявшись побороть проклятую бюрократию, в самый разгар спектаклей запила, и Левка сильно ругался каждый раз перед спектаклем, стараясь облагородить гримом ее похмельную физиономию.