Пожарный кран No 1
Шрифт:
А в доме ходили на цыпочках и говорили: папа умер...
А как это - умер? Где он?
Но никто не мог объяснить это Аньке, а в комнатах почему-то пахло праздником Новым годом, хотя до Нового года было еще далеко...
Потом пришли люди - много, так, что стало тесно, и того, ненастоящего, положили в длинный деревянный ящик, обитый черной материей, и с музыкой понесли по улицам.
Была осень, серый, скучный день. Небо висело прямо над крышами, из него падал первый снег. Он несся тяжелыми липкими хлопьями - на деревья,
Только у ненастоящего папы все лицо было в снегу.
На кладбище уже выкопали глубокую яму. Анька подошла и заглянула... На дне стояла лужа.
– Девочка, подойди и поцелуй папу!
– велел Аньке незнакомый дядька с черной повязкой на рукаве и подтолкнул к черному ящику. Наверное, он был тут начальником: все время командовал, кому что делать.
– Это не папа!
– сердито ответила Анька и стояла, смотрела, как ненастоящего заколотили в ящик и стали спускать вниз, в лужу.
А снег все шел...
Откуда-то появились еще три дядьки, с лопатами, и быстро-быстро закидали яму желтой мокрой глиной.
– Родственники, кладите венки!
– скомандовал начальник.
Грязный желтый холм пропал под еловыми ветками.
Из веток выглядывал папа...
Мама и соседка бабушка Егорьева плакали, остальные стояли тихо, с печальными лицами, а папа весело улыбался Аньке среди веток...
И больше она никогда, никогда папу не видела.
Вот что такое инфаркт. Нет, не хотела Анька, чтоб и Михаил Павлович пропал вот так же...
ЧУЖИЕ НЕСЧАСТЬЯ
– Всем переодеваться!
– скомандовал Мотя, а Анька не пошла спряталась в репетиционной за диваном.
Сидит на полу и думает, как спасать Михаила Павловича.
Мысли у Аньки прыгают, скачут, вовсе пропадают из головы. Так всегда бывает, когда надо додуматься до самого главного.
"Инфаркт - это трещина в сердце, а Вовка на елку все равно придет!..
– скачут Анькины мысли. Анька изо всех сил сжимает голову руками, думать становится легче.
– Всего их бывает три, а потом... Нет, про это думать не буду! Отчего они бывают, инфаркты?"
Этого Анька не знает, и спросить не у кого.
"Все уже переодеваться пошли, опоздаю...
– это опять мысли скачут. А сердце - не железное... Трещина... Стоп!
– Анька замирает.
– Как это он сказал?! Что-то такое про "близко к сердцу"?..
Анька зажмурилась, напряженно морщит лоб: надо вспомнить, как директор сказал Михаилу Павловичу... Ну?!
"Не принимайте все несчастья так близко к сердцу!" - вот как он сказал! В голове у Аньки будто лампочка зажглась - так вдруг все стало понятно. И припомнилось, как в прошлом году одного мальчишку хотели отправить в колонию. За то, что он магнитофоны в школе украл.
А это и не он совсем украл. Это Чапа украл. Но Чапа того мальчишку все время бил и запугал до того, что мальчишка
А Анька случайно Михаилу Павловичу проговорилась.
До сих пор она помнит, как он тогда взглянул.
– А ты почему молчала?
– Зачем я буду говорить?
– удивилась Анька.
– А если бы такое с кем-нибудь из наших?!
– Другое дело, - ответила Анька.
– Тогда бы я обязательно сказала.
– Ясно, - вот тут Михаил Павлович и взглянул на нее так... Будто хотел навсегда раздружить с Анькой.
– Чужие, значит, пускай пропадают? спросил.
Анька молчала.
– Знаешь, где этот Чапа живет? Пошли!
И они пошли к Чапе. А когда привели Чапу с магнитофонами в милицию, он заревел. И совсем он был не страшный! Противный, трусливый, носом шмыгал.
А Михаил Павлович кричал на какого-то милиционера:
– Обрадовались, что разбираться не надо, затюкали невиноватого, а этот юный негодяй живет припеваючи и смеется! Для этого вас тут поставили?!
Потом еще к тому мальчишке пошли, к Моте...
Ну, вот какое Михаилу Павловичу до него было дело, он ведь, Мотя-то, еще тогда в театр не записался. Сейчас-то поглядишь на него и не подумаешь даже, какой он год назад был тихий и перепуганный.
Значит, так: было у Моти несчастье, все про это знали, но не принимали близко к сердцу. А Михаил Павлович принял - и не стало у Моти несчастья.
Наверное, Михаилу Павловичу кажется, что чужих несчастий не бывает, все - его?
"Нет, неправильно это!" - сердито думает Анька.
У него же сердце больное, а не железное. Разве можно волноваться из-за каждого! И так в сердце трещина, а тут еще чужие несчастья! Нападают на него, как пиявки! Да, наверняка чужие несчастья похожи на пиявок Анька видела их в аптеке, в банке - черные, противные! Только у них, наверно, еще и зубы есть - такие кривые и огромные, как у саблезубых тигров... Как вцепятся чужие несчастья зубами в сердце!
Анька ежится. Правильно директор сказал, что нельзя их близко к сердцу. Видно, они так устроены: тех, кто идет себе мимо, не обращая на них внимания, они и сами не трогают - понимают, что бесполезно. А как почуют, что у человека доброе сердце, так и кидаются всей кучей...
"Что ж это получается?
– тоскливо думает Анька.
– Если ты добрый, то у тебя будет болеть сердце, может, ты из-за этого и вовсе помрешь! А если тебе на всех плевать, то живи на здоровье хоть сто лет? Несправедливо!"
– Не хочу я так, - бормочет Анька.
– Он не должен...
Только разве Михаил Павлович послушается?
Что же делать?
Анька сидит за диваном, сжавшись в комочек, и думает, думает - изо всей силы...
И додумывается!
А если - напополам?!