Пожиратель V

Опсокополос Алексис

— Благодарю, но я не хочу есть, — отрезал я. — А вот от чашки двойного эспрессо с молоком не откажусь.

— Но как можно прийти в ресторан и не поесть?

— Я пришёл сюда разговаривать, а не есть.

— Но вы вынуждаете меня тоже отказаться от обеда. Если гость не ест, то и я не могу.

Сказав это, Пономарёв состроил такую несчастную физиономию, будто я лишил его не обеда, а доли в бизнесе. И признаться, эти странные кривляния меня уже начали раздражать. Я просто не был готов к такому началу разговора.

Хотя, если честно, я ни к какому не был готов — собирался действовать по обстановке. И складывающаяся обстановка мне не нравилась. Приехал серьёзно поговорить, а передо мной ломали комедию.

— Я переживу, если вы поедите при мне, — сказал я. — Или мы можем быстро переговорить, и я уйду, а вы насладитесь трапезой в одиночестве.

Только я закончил фразу, как у стола возник официант. Не успел он ничего сказать, как Пономарёв отправил его за двумя чашками двойного эспрессо с молоком.

— Буду обедать тем же, чем и вы, — снова приторно улыбнувшись, произнёс хозяин делового центра, едва официант отошёл от нашего стола.

— Это ваш выбор, я на нём не настаивал, — заметил я.

Пономарёв на это усмехнулся и сказал:

— А вы именно такой, каким я вас и ожидал увидеть. Мне много про вас рассказывали, Игорь Васильевич.

— И я даже могу сказать, кто, — не удержался я от саркастической «подколки».

— О, нет! Если вы про телевизионщиков, то это не они. Я с ними вообще не общаюсь. Телеканал — просто один из моих активов, я совершенно не лезу в редакционную политику.

И снова Пономарёв улыбнулся исключительно дружелюбной улыбкой, а мне показалось, что я начал понимать, почему он согласился со мной встретиться и пригласил в свой ресторан.

Мужик понял, что я звоню не просто так. Тут не надо быть семи пядей во лбу — после всей той грязи, что его телеканал на меня вылил, разговор со мной был лишь вопросом времени. Как бы они ни прикидывался, что не лезет в редакционную политику, это однозначно было не так. Возможно, не он её определял, но вот чтобы совсем не лезть, в это я ни за что не поверю. А если так, то Пономарёв явно собрал обо мне хоть какую-то информацию и изучил её. И должен был понять, что я без ответа нападки не оставлю.

Поэтому, когда Оксана к нему позвонила, у владельца телеканала было лишь два варианта: начать меня избегать или сразу же встретиться со мной и попытаться дистанцироваться от журналистов. Мужик он, судя по его достижениям, неглупый, выбор сделал правильный — и вот теперь изо всех сил пытался показать мне, что он вообще не лезет в дела своего телеканала и не несёт ответственности за действия его сотрудников. Но переигрывал. И переигрывал сильно.

— Если вы не определяете редакционную политику вашего канала, то кто её определяет? — спросил я. — Только не говорите, что журналисты всё решают сами.

— А могу я узнать, с какой целью вы интересуетесь этой информацией? — спросил

в ответ Пономарёв.

— Да вот хочу понять, на кого в суд подавать за клевету. Или, может, сказу на телеканал?

— Можете на телеканал, — совершенно спокойно ответил его хозяин. — Если вы считаете, что вас оклеветали, то ваше право — подать в суд. Но, я здесь ничем помочь не могу. Вы же понимаете, что я не могу нести ответственность за журналистов моего канала?

Всё, как я и предполагал. Но нет, уважаемый, придётся нести. Под дурачка закосить не получится. Мне надоел весь этот цирк, и я сказал:

— Наш странный разговор уже начал меня немного утомлять, давайте вы прекратите ломать комедию, и мы поговорим нормально. Вы же понимаете, что я не дам вашим журналюгам поливать грязью моё имя и имена близких мне людей.

— Вы хотите поговорить нормально? — переспросил Пономарёв. — Угроза — это, по-вашему, нормальный разговор?

— Я вам не угрожал.

— Вы сказали, что не дадите моим журналистам нормально работать. Что это, если не угроза?

— Поверьте, Степан Савельевич, если бы я угрожал, вам было бы страшно. Я даже не начинал пока.

— Но вот сейчас-то точно была угроза! — заявил Пономарёв и рассмеялся.

Он всё переводил в шутку, в какую-то клоунаду, и это страшно бесило.

— Угроза будет, когда я пообещаю переломать вам ноги и сжечь этот деловой центр! — мрачно произнёс я.

— Мы можем ограничиться лишь центром? Мне это даже на руку будет — он хорошо застрахован. А вот ноги не хотелось бы.

Он издевался. Он точно надо мной издевался. Но надо было держаться, хоть было и непросто.

— Я тебе всё сломаю: и руки, и ноги, и шею! — прорычал я. — Если хоть раз ещё твои шавки посмеют тявкнуть в мою сторону!

— Ты дурак?

Такой реакции я точно не ждал — еле сдержался, чтобы не перегнуться через стол и не вмазать кулаком по этой неприятной улыбающейся морде. Впрочем, мой собеседник уже не улыбался.

— Ты вообще не понимаешь ни хрена, что ли? — уже совершенно другим — жёстким и раздражительным тоном произнёс Пономарёв. — Ты что, думаешь, сейчас меня припугнёшь, и я побегу давать журналистам новые установки? Да меня за такое завтра же грохнут!

— А если не дашь — тебя грохну я!

— Сомневаюсь.

— А зря! Я уничтожу и тебя, и твой телеканал!

— И каким образом?

Разговор пошёл не туда. Действовать по обстоятельствам оказалось не самым лучшим вариантом. Надо было как-то выкручиваться.

— Я заберу у тебя канал! — заявил я.

— Не сможешь! — парировал Пономарёв.

— Те, у кого я забрал завод, тоже так думали. Я всё у тебя заберу, если ты продолжишь идти против меня!

— Да нужен ты мне, чтобы против тебя идти! Мне реально плевать на то, что эти журналюги творят. Я же тебе сказал: канал — просто актив!